Собрание сочинений. Том 3

То зелено,               то листьев порыжение,то мелкое сухое порошение,а дядя Вася пишет прошения,прошения,                прошения,                                прошения…Он пишет их задаром —                                     не за что-то.Не за себя он просит —                                    за кого-то,и эта его вечная забота,святая милосердная работа.Не веря ни в иконы,                               ни в молитвы,он верит,              дядя Вася,                              в государство,и для больного полиомиелитомон просит заграничное лекарство.Он просит,

                 чтобы всем квартиры дали,чтобы коляски                       инвалиды все имели.Он хочет,              чтобы люди не страдали.Он хочет,               чтобы люди не болели.А дяде Васе семьдесят четыре…И уж, казалось, он привыкнуть должен,что столько неустроенного в мире.Но не привык.                      До этого не дожил.Он одинок.                 Живет он вместе с веточкой,поставленной в бутылку из-под пива.Зимою он окутывает ваточкойей корешки застенчиво,                                     счастливо.И дяде Васе очень странным кажется,что все я в жизни путаю и комкаю.Моей любимой —                           самой первой —

                                                    карточкуон,    отобрав, повесил в своей комнатке.У дяди Васи сердце разрывается.Он помнит,                 как друг друга мы любили,и, с карточкой ночами разговаривая,он просит,                чтоб мы снова вместе были.Он ходит прямо,                         сухонький,                                          тревожный,всегда готовый за людей бороться,в шинели ветхой железнодорожнойи с тощенькою острою бородкой.Все бегает,                а он ведь очень старый,и старость излечить на свете нечем,но я не верю,                    что его не станет.Мне кажется,

                     что дядя Вася вечен.Он вечен,              как страдания людские,а жалости к ним столько накопил он!Проводником возил он всю Россиюв своем вагоне жестком,                                     некупированном.Все войны, войны —                                мировая первая,гражданская,                    вторая мировая.Но так же,                так же инвалиды пели,невидящие очи раскрывая.Горели села за окном вагонным.В тифу,           в крови Россия утверждалась,и умирала на полу вагонном,и на полу вагонном вновь рождалась.Была дорога у России дальняя,и дядя Вася был в дороге этойи лекарем,

                и бабкой повивальною,и агитпропом,                     и живой газетой.Он всех поил какою мог бурдою,всех утешал,                   кого бедой мотало.Была его работа добротою,и доброта сейчас                          работой стала.Когда домой я поздно возвращаюсь,я вижу —              свет в окне его не гаснет.Кому-то дядя Вася возражает,кого-то защищает дядя Вася.Пусть кто-то в постоянном напряжениилишь за свое на свете положение,а дядя Вася                  пишет прошения,прошения,                прошения,                                прошения…12–16 февраля 1961, Бакуриани

«Женщины, вы все, конечно, слабые…»