Собрание сочинений. Том 8

Я друга потерял, а вы мне о стране.Я друга потерял, а вы мне о народе.На черта мне страна, где лишь цена в цене,на черта мне народ, где рабство и в свободе.Я друга потерял и потерялся сам.Мы потеряли то, что больше государства.Нам нелегко теперь найтись по голосам.То выстрел за углом, то вой ракет раздастся.Я был немножко им, он был немножко мной.Его не продал я, и он меня не продал.Страна – друг не всегда. Он был моей страной.Народ – неверный друг. Он был моим народом.

Я русский. Он грузин. Кавказ теперь – как морг.Идет людей с людьми бессмысленная битва.И если мертв мой друг, народ мой тоже мертв,и если он убит – страна моя убита.Не склеить нам страну, что выпала из рук.Но даже в груде тел, зарытых без надгробья,друг никогда не мертв. Он потому и друг.И ставить крест нельзя на друге и народе.1995

На смерть абхазского друга

Мы выпендривались планетарно,а распались на племена,и с ума сошел Ваня Тарба,

только раньше, чем он, – вся страна.Все виновные – нету правых,местью месть лишь на время поправ,в племенных первобытных расправах,ибо нет справедливых расправ.И он брел через линию мести,словно дервиш, в колючках и вшах,с Руставели и Гулия вместев оглушенных войною ушах.Сумасшедшим он людям казался,потому что такой был один —обнимал и убитых абхазцев,

обнимал и убитых грузин.Он, двух станов рехнувшихся пленный,трупы теплые в лбы целовал,будто разум искал, убиенныйиз «Калашникова» наповал.И связали его санитарыи в Москву из абхазской землиумиравшее тело Тарбы,но не душу его привезли.В этом кажущемся безумье,вдоль забрызганных кровью красотона бродит в Гульрипше, Сухумии к взаимопрощенью зовет.

И заржали в Абхазии кони,когда умер он, так одинок,суеверно сжимая в ладониокровавленный пляжный песок.И я верую, как в спасенье,в горсть надежды, зажатой в руке,и в прощеное воскресенье,где все равные во грехе.Жестяная пивная таразавалила людей и страну.Прижимается Ваня Тарбак переделкинскому окну.1995

Две снежинки