Собрание сочинений в 15 томах. Том первый

– Неужели вы всерьёз считаете, что вовремя упасть на конторский стул и без дела просидеть день – это и есть дисциплина в труде? Я такую дисциплину не понимаю и не признаю. Дисциплина нужна не только на работе. А разве в отношениях между людьми не должно быть дисциплины? Вот я здесь не нужна. Что же молчит дисциплина вашего здравого рассудка? Что же она не прикажет вам отпустить меня туда, где я нужней?

– Есть ставка – спокойненько получай и не разводи сырую демагогию. Сопи в две дырочки да смалкивай.

– Будь я нужна у вас позарез, я бы и мужа оставила здесь. Никуда б отсюда и сама не только в ближние три года. А так… Я ж вам нужна как собаке боковой карман… Без толку протирать стулья, ни за что получать – душа не подымается. Не могу и не хочу!

17

Товар лицом кажут.

На нашей свадьбе в Чистых Ключах к нам с Валерой подсел та-мошний директор. Сполоснул уже зубы. Весёлый.

Тронул Валеру за плечо.

– Ты что такой – одни мослы?

Наставившим уши соседям по застолью певуче, с поклоном велел:

– Кушайте, кушайте, гостюшки дорогие… А ты, – тряхнул Валеру за локоть, – а ты, солдат, ешь! Набивай для молодой жизни мускулы. Брюхо лопнет – наплевать. Под рубахой не видать!

Застолье грохнуло.

Отвеялся директор от смущённого Валеры, клонится верхом ко мне. Ну, думаю, пошёл на собак сено косить.

– Невестушка, – закидывает крюк, – это правду брешут, что ты бухгалтер при дипломе?

– Правду.

– Кого судьба заслала! Всю жизнь горел иметь хоть одного грамотного бухгалтера. И вот он предо мной! У меня ж в бухгалтерии один излом да вывих. Форменный инвалидный батальон! Главный, Петрович… Этого война отпустила без ноги… Грамотёшка кой-какая наличествовала. Вилы в руки не сунешь, пристегнул в бухгалтеры. И протчие-иные… Дефект какой, изъян какой при человеке – в поле, на ферме человек этот не работник. А коли может этот человек без грубой ошибки сомножить два на два – в бухгалтеры-учётчики его! Петровичу недалече до пенсии. Дохлопывает последний годок. Постажируешься пока у Петровича в замах. А там ты и есть сама главная. Считай, подписано. С послезавтра, с понедельника, ты у меня в штате!

– На беду, в понедельник мне отчаливать одной назад в Верею.

– От живого мужа? Ёжки-мошки! Да какие это барыши тебя, поскакушка, туда манят?!

– А такие барыши, что целых три года выщелкнуло нам с Валерой жить подврозь. Он здесь, я там… Будем по праздникам друг к дружке наезжать.

– Это какой же закон такое узаконил, чтоб жена видала мужа только на праздники? Зараз мы…

Зарыскал директор глазами меж гостей, приискивал кого-то.

Выхватил нужное лицо, кликнул мою московскую тётушку, сидела чуть наискосок по ту сторону стола.

«Подь, подь-ка на момент!» – позвал пальцем.

Тётушка чинно возложила на краешек тарелки вилку с надкушенной кружалкой огурца, поправила на бёдрах платье и переломилась над столом, готовно надставила ухо.

– Гостьюшка, как донесла наша колодезная разведка, вы жэковский прокурор…

– Всего лишь председатель товарищеского суда, – поправила тётушка.

– Товарищеского… дружеского… Главное, при правосудии кувыркаетесь. Так вот, товарищ судья, до точности надо знать… развяжите такой узелок. Наша невестушка, – кивнул на меня директор, – принуждена послезавтра спокинуть мужа на три года. Разве это порядок? В этом году она кончила техникум и обязана, как я слышал, на три года отбыть туда, куда попала после учёбы по распределиловке…

– Мда-а, – строго сказала тётушка.

– Что, – в нетерпении подгоняет директор, – тут и зацепиться не за что? Судье и зацепиться не за что! – и удивился, и ласково возмутился директор. – Надо подумствовать… Думайте, – зашептал наставительно, – как его повернуть всё так, чтоб Валерий Батькович и на день не терял жену, а я золотого работника. Вы слышали присказку про закон и дышло?

– Может быть…

– Вот и поворачивайте, поворачивайте… Такая моя скромная хотелка… Выводите наши Ключи из беды.

С разгоравшейся гордостью на лице тётушка важно задумалась и, кажется, надолго.

Директор в горячем спехе вскинул руку.

Весело-торжественно объявил:

– Считаю до трёх. Раз! – коротко и резко, будто рубнул, опустил руку. – Два-а… Два с половинкой… Два с четвертью… Два с верёвочкой… Два со шпагатом… Два с ниточкой… Два с паутиночкой…

Тётушка покосилась на детски-всполошённого директора. Спросила меня:

– Ты много там уже наработала?

– Четыре месяца.

Тётушка жалеюще всплеснула руками.

– Нашли об чём убиваться! Да такой стаж не грех и подарить! По-свойски, дружочек, советую… Чтоб туда не кататься… А можешь и поехать… Внагляк кинь им там на светлую память или на растерзание, это уж как угодно, свою трудовую книжку. А в Ключах оформят по-новой.

– Хоть сей секунд! – подтвердил директор. Был он страшно доволен. Аж шуба заворачивается! – Правильные слова говоришь. Только броневика под тобой не хватает!

Наверное, кто-то из свадебщиков вышел и не закрыл плотно дверь. Холод ударил мне в лицо. Я зябко поёжилась.

– Не дрейфь, светунец-дружочек, – успокаивает директор, – я под статью не подпихну. Причина у тебя уважительная. По графе молодо-зелено всё спишется.