Сочинения. 1912–1935: В 2 томах. Том 2

В лесу на склонах гор растут,Куда ни глянешь, там и тут,В полках волков, как милки в ссылке,Сумасводительные филки.

Или ещё юноша поёт о дамах, у коих de ссуси из-под юбок виднеются:

Какие дивные штаны!Приносят весть о днях весны!

Иль, может, о весны ночах!Я чах, но снова жизнь в очах!И, увлечённый панталоном,Дам призываю к горным склонам,Где на сыром земли затылкеРастут пленительные Филки.

Или ещё «Как!?»

Я двуглав, как валет на карте,

И так же, как он, молчалив.О Венере грежу Астарте,Два стакана вина налив.

Приложение 1

С.М. Марр. Из «Книги о Юрии Марре»

* * *

Стоял сентябрь… Летняя жара кончилась. Прозрачные ясные дни, как золото, рисовались на голубом небе. Пахло айвой. Днём горы парили в лёгкой дымке тумана, вечером они становились синими и отчётливо рисовались на бледном небе.

В такой сентябрьский вечер, вырвавшись из компании драгун, не трезвый и не пьяный, а так, что в голове шумели идеи, а на уста просились стихи, в такой тёплый тёмный вечер после золотого осеннего дня вошёл он в дом на Верийском.

Высокая комната была почти пуста, дверь была открыта на широкую веранду, посередине комнаты под электрической лампой стоял круглый стол, за ним, кроме Гордеева, сидели все незнакомые женщины. Он растерялся. Стихи, которые просились быть прочитанными, застыли на его губах. Ах, он отвык от людей. Он спрятался за свои большие очки и молчаливо смотрел вокруг. Он не хотел приходить, но Дмитрий Петрович взял с него слово. За столом болтали и читали стихи. Женщины, сидевшие за столом, внимательно смотрели на него. Так это он, этот бледный черноволосый человек в серой рубахе, подпоясанной тонким кавказским ремешком, – тот молодой учёный, поэт, драгун, гуляка, о котором Дм<итрий> Петр<ович> всегда таинственно сообщал: «Юрий Марр приехал». Женщины всегда спрашивали: «А он интересный?» «Да-а, – протягивал он, не совсем понимая, что они подразумевают под этим словом, – интересный, путешествует, знает восточные языки». А, это хорошо!

Высокая брюнетка Нина читала свои стихи. Чёрные волосы оттеняли бледное лицо, голос её звучал напевно, он заметил её прекрасные руки. Друг Гордей улыбался напротив. Он тоже читал какие-то заманчивые, необычайные стихи. Юрий хотя и писал стихи, но подобных этим он не знал. В былые годы в Петербурге стихи эти дерзко звучали с эстрады многих литературных клубов, ещё в те годы, когда Маяковский выступал в жёлтой кофте. Но Юрий занимался в эти годы больше спортом и не знал поэтических выступлений футуристов, как их тогда называли, или, вернее, они сами себя называли.

Стихи эти давно отзвучали в столице, а теперь они вдруг всплыли в Тифлисе, вспыхнули, как догорающая свеча. Вдохновителем этого движения явился поэт Илья Зданевич, который основал «41 градус», поэтическое содружество.

В то революционное время, когда ломались старые приятные формы, эти футуристические стихи звучали революционно, как уверяли приверженцы новой поэзии. Стихи эти не укладывались в обычные формы, они звучали часто резко и грубо, но казалось, тут открывалась возможность обогатить поэтический язык необычайно выразительными яркими формами. Юрий оживился, его поэтическое чувство было затронуто. Встреча с футуристами показалась ему знаменательным фактом в его поэтической биографии. Ему уже не хотелось читать своих обычных стихов, но так как его просили, то он стал читать персидские и арабские стихи.

Пили чай из каких-то металлических консервных баночек, как будто бы из-под английского трубочного табака. Он обвёл повеселевшими глазами окружающих.

Блондинка с большими голубыми глазами, казалось ему, насмешливо смотрела на него, её соседка, молчаливая девушка, улыбаясь, передала ему чай.

Я узнавал по её взгляду, по улыбке,

По милым пальцам нежных рук,

сказал он себе мысленно. Вдруг он произнёс:

Зачем мне чай?! Я чаю не хочу.Когда здоров, в духане я кучу,А если болен и скучаю,Я чашку чаю получаю.

Он вдруг разошёлся, читал стихи и пел песенки, и рассказывал забавное. Стало весело. Хохотали, дурили, потом его увели на веранду. Ему смертельно хотелось спать, найдя тёмное местечко, он там заснул. Проснувшись, опять читал стихи, персидские и арабские.

Домой он вернулся поздно, подъезд был уже закрыт, он влез по карнизу на второй этаж и через окно попал к себе.