За круглым столом сидел Блэйк со своими англичанами, а за другим, четырёхугольным, сидели Д.П. Гордеев, Юрий Марр, Нина Николаевна Васильева, которая работала в Институте секретарём, и ещё несколько женщин, там же была Надя Крыжановская, Надежда Николаевна, которая позже вышла замуж за Блэйка и уехала в Америку.
В комнату влетела опоздавшая Софки Пэ (прозванная так Гордеевым по случаю того, что работала учительницей русского языка и литературы в недавно открытой в Тифлисе еврейской школе неким Шустером), она была смущена торжественностью обстановки и тем, что у неё, верно, растрепались волосы. Её посадили рядом с Ю. Марром. Он сидел широкоплечий, с тонкой талией, затянутой ремешком, в гимнастёрке и галифе, оживлённый, в пенсне. Он работал в Университете и уже меньше возился с драгунами. Он узнал в ней ту молчаливую девушку, которую встретил в сентябре на Верийском, он её смутно помнил. Она и сейчас была молчалива, но этому спокойствию как-то противоречил беспокойный взгляд. Неужели это тот сонливый драгун, которого она видела месяца два тому назад?? Впрочем, в нём и тогда было нечто интересное, т. е. стихи, которые он читал на разных языках. А теперь он был просто увлекателен. И опять слышались эти странные стихи, с гортанным придыханием рокочуще-ликующие стремительные звуки.
Он артистически пел французские шансонетки. И откуда он всё это взял? Пел также песенку:
Все остальные припевали. И в дальнейшем эта песенка распевалась на их собраниях. В неё ещё были введены строки из Гумилёва:
……………………………………
И вот несётся слон-пустынник,
Лев стремительно бежит,
Обезьяна держит финик
И пронзительно визжит.
Было много смеха, шуток, экспромтов, и этот молодой Марр своей живостью, остроумием, каскадом экспромтов, неожиданностями и тем, как моментально он осуществлял всякую фантазию, напоминал молодого Дюма. Он мог сказать самые неожиданные вещи. Он вдруг сказал своей тихой соседке: «Когда я увидел ваши пальцы, я понял, что вы предназначены мне». Она засмеялась этой шутке, но он настойчиво повторил: «Без вас невозможно». Она подумала: «Вот болтун», хотя и получила удовольствие от того, что эта шутка была обращена к ней. Но эта шутка продолжалась, когда сидели они на зелёном диване, он сказал ей: «Вы интригуете, в вас есть что-то таинственное… у вас глаза ведьмы». Пошёл её провожать и уверял, что без неё его жизнь немыслима. Впрочем, вся беседа велась в форме гротеска. Она хоть и понимала, что всё это мальчишество, но яд его лести кружил ей голову, она не была высокого мнения о себе.
Они встречались изредка, то в Институте, то на литературных вечерах, тогда в Тифлисе было необычайное оживление литературных течений всех родов: приехавшая в 1917 году из Петербурга молодая поэтесса Татьяна Вечорка у себя на дому собирала поэтическое общество «Альфа-Лира». У неё бывали и поэты, и художники. Эти собрания перенесены были затем во вновь открывшийся расписанный художниками «Фантастический кабачок», где бывали уже и представители грузинской поэзии «Голубые роги». Приехал Сергей Городецкий, основан был «Арс», читались лекции по вопросам поэтики то в клубах, то в недавно образовавшемся Союзе писателей. Юрий страстно увлёкся писанием футуристических стихов, а также писал самые обыкновенные стихи о любви.
Вот хотя бы:
Это стихотворение о продаже масла в тифлисском магазине. В голодные годы при меньшевиках изредка появлялись продукты в магазине. Однажды Ю.Н. шёл и увидел в магазине бочку масла, откуда кусками продавали его. Масло тогда было для Тифлиса белым слоном – чем-то необычайным. Слова рассечены, и в тексте ясно, что это не о слоне, а о масле.