Дни шли, уже наступал ноябрь. Юрий много занимался. Масса планов теснились в голове. Он начинал и то, и другое. В сущности, он не имел ни своего рабочего стола, ни книг, ни словарей. Но всё же жизнь его приобретала некоторую устойчивость.
Жил он всё ещё на Ольгинской, 40, в Историко-археологическом, где директором был Е.С. Такайшвили.
Всё более и более чувствовал он потребность в серьёзной работе, но условий не было, к тому же он голодал, к тому же его посещали иногда драгуны… К тому же он увлёкся писанием футуристических стихов, школу которых возглавляли здесь Илья Зданевич, Игорь Терентьев, противопоставляя себя «Цеху поэтов», где председателем был С. Рафалович, представитель как бы официальной школы поэтов, с которой футуристы вели борьбу.
Писание футуристических стихов стало для Юрия увлекательной игрой. Это было что-то новое. Его знание иностранных языков, в особенности восточных, придало этим стихам особую выразительность. Им было написано много подобных стихов, можно было бы составить маленькую книжечку. Многие стихи отражали его настроение, другие писались в защиту футуризма, третьи говорили о фактах его жизни. Всё требовало своего комментария. Но понимать их было трудно. К некоторым стихам он писал объяснения, такие же, впрочем, загадочные, как и сами стихи. Д.П. Гордеев, который разделял с ним интерес к подобным стихам, понимал их и часто являлся их истолкователем.
Вот, например, стихи, касающиеся жизни в Институте, вернее, частной жизни его членов.
Р.К. Блэйк будто бы убил кота.
Встреча с футуристическими стихами имела большое значение для поэтического творчества Ю.Н. Марра. Почему он остался вне раннего Маяковского?! Общение с ним могло бы иметь для него решающее значение как для поэта.
Теперь же в Тифлисе знакомство с этим новым течением вызвало в нём целый поэтический вихрь. Сразу зазвучало какое-то многоголосие разных мотивов. Возможность выразить путём звукосочетаний хаос различных, трудно выражаемых, невыразимых чувств, ощущений, переживаний, состояний, происшествий, возможность выразить свою ритмичность и определить свою поэтическую жизнь таким путём была очень заманчива. Эта жизнь была так красочна, она, казалось, переливалась и сверкала, как вино в хрустальной чаше. Ему так казалось. Он не позволял себе грустить. Его весёлость была единственным средством, которым он боролся с неудачами, с горькими мыслями, отчаянием. Позже эта весёлость примет трагический оттенок, когда образ смерти станет для него ощутимым. Его эротика и сексуальность блещут иногда в его дерзких и хлёстких стихах и в насмешливой прозе.
Роберт Блэйк, американец, кому были посвящены стихи об убийстве кота, отмечал день своего рождения. Он пригласил некоторых своих знакомых англичан, которые в то безвременье пребывали в Тифлисе с какими-то политическими задачами, впрочем, очень неопределёнными. Грузия была оторвана от Советской России, приходили сюда и немцы, но англичане продержались дольше. Были и шотландцы. «Шотландцы в юбочках гуляют» (из детских стихов).