Содом и Гоморра

Мы с Альбертиной стояли напротив железнодорожной станции Бальбек, где останавливался поезд местного значения. Из-за плохой погоды от гостиницы нас довез омнибус. Недалеко от нас стоял г-н Ниссим Бернар, у него был подбит глаз. Недавно он изменил юному хористу из «Гофолии» с работником ближней, весьма богатой фермы «Под вишнями». Парень был краснолицый, с грубым лицом, и его голова поразительно напоминала помидор. Точно такой же помидор служил головой его брату-близнецу. Для непредвзятого наблюдателя в этом идеальном сходстве двух близнецов таилась своеобразная красота: казалось, природа, словно ненадолго переняв приемы у промышленности, наштамповала одинаковые изделия. К сожалению, г-н Ниссим Бернар смотрел на это иначе и сходство было чисто внешним. Помидор номер два исступленно предавался наслаждениям исключительно с дамами, помидор номер один не прочь был снизойти к предпочтениям некоторых господ. И каждый раз, когда старый израэлит непроизвольно вздрагивал при воспоминании о блаженных часах в обществе помидора номер один и приезжал на ферму «Под вишнями», играя (о чем сам не подозревал) роль Амфитриона[196]

, он, по своей близорукости (хотя и без близорукости близнецов было нетрудно перепутать), обращался к другому брату со словами: «Не встретиться ли нам с тобой нынче вечером?» И тут же получал хорошую трепку. Не окончив трапезы, он даже получал еще одну трепку, затевая со вторым помидором разговор, начатый с первым. В конце концов из-за этой истории ему по ассоциации идей так опротивели помидоры, даже съедобные, что каждый раз, когда рядом с ним в Гранд-отеле какой-нибудь приезжий их заказывал, г-н Бернар шептал ему: «Простите, что обращаюсь к вам, не будучи знаком. Но я слышал, вы заказали помидоры. Они несвежие. Мне-то все равно, но в ваших интересах это знать, я бы их ни за что не заказал». Приезжий бурно благодарил соседа, бескорыстного филантропа, подзывал официанта и делал вид, что передумал: «Нет, знаете, томатов не надо». Эме, которому эта сцена была знакома, посмеивался и думал: «Старый пройдоха этот господин Бернар, опять ухитрился изменить заказ». Г-н Бернар ждал запаздывающего трамвая и не жаждал поздороваться с нами из-за своего подбитого глаза. Нам еще меньше хотелось с ним разговаривать. Однако это было бы почти неизбежно, если бы в этот момент в нас не врезался на всей скорости велосипед, с которого соскочил запыхавшийся лифтер. Оказывается, вскоре после нашего отъезда позвонила г-жа Вердюрен и пригласила меня на послезавтрашний обед (скоро мы узнаем почему). Подробно пересказав телефонный разговор, лифтер тут же с нами расстался со словами «я спешу назад, а то, знаете, начальство…» – как все «служащие»-демократы, которые подчеркнуто независимо ведут себя с буржуа, а внутри своего сословия блюдут иерархию, парень имел в виду, что привратник и кучер могут проявить недовольство.

Подруги Альбертины на какое-то время уехали. Мне хотелось ее развлечь. Я догадывался, что даже если она будет счастлива проводить каждый день в Бальбеке только со мной, ее счастье никогда не будет полным; в возрасте Альбертины (которого некоторые никогда не перерастают) человек еще не понимает, что эта ущербность зависит от того, кто испытывает счастье, а не от того, кто его дарит, и у моей подруги может возникнуть соблазн обвинить в своем разочаровании меня. Я бы предпочел, чтобы она обвиняла в нем обстоятельства, которые я бы подстроил таким образом, чтобы нам было как можно труднее оставаться наедине и в то же время чтобы ей не удавалось бывать в казино и на молу без меня. Потому я ее и попросил в тот день съездить со мной в Донсьер, где мне хотелось повидать Сен-Лу. Кроме того, опять-таки чтобы ее занять, я посоветовал ей вернуться к живописи, которой она когда-то училась. За этим занятием она бы не задумывалась, счастлива она или нет. Кроме того, я бы с удовольствием брал ее время от времени на обед к Вердюренам и Камбремерам; и те и другие, конечно, с удовольствием принимали бы у себя мою подругу, только надо будет заранее удостовериться, что г-жа Пютбюс уже уехала из Распельера. Но убедиться в этом я мог только на месте; зная заранее, что послезавтра Альбертине нужно поехать куда-то по соседству с теткой, я воспользовался этим и отправил г-же Вердюрен записку с вопросом, не может ли она принять меня в среду. Если г-жа Пютбюс там, я как-нибудь увижусь с ее горничной, пойму, грозит ли мне ее приезд в Бальбек, и если да, то когда, чтобы в этот день увезти Альбертину куда-нибудь подальше. Теперь небольшой поезд местного значения, на котором мы ездили с бабушкой, совершал полный круг и заезжал в Донсьер-ла-Гупи, большую станцию, с которой идут поезда дальнего следования, в том числе экспресс, которым я ездил из Парижа, а потом обратно, повидать Сен-Лу. По случаю плохой погоды нас с Альбертиной довез до остановки поезда Бальбек-пляж омнибус из Гранд-отеля.