Сокола видно по полёту

— Вот ещё! — Он прикоснулся губами к её волосам. — Представь… закатили мы с лордами пирушку, выпили бочонок доброго арборского, и давай своими жёнами хвастать. Все говорят: «А моя жена уже в девять лет делала такие грациозные реверансы!» А я говорю: «А моя в девять лет оленя завалила!» Им и ответить нечего, потому что сами они в девять лет такую крупную дичь ещё не убивали. — Он взял её лицо в ладони и поцеловал: — Я буду гордиться тобой, Грай.

Но доводы Роберта не убедили её. Она чувствовала — что-то не так. Все инстинкты дикого животного, не раз уберегавшие её в лесу на охоте, трубили громче самого большого рога горного козла, что опасность близко. Прожив всю жизнь среди людей, для которых была своей, под постоянной защитой отца и брата, опекаемая и любимая, сейчас, окружённая всеми этими закованными в сталь рыцарями, смотревшими на неё холодными голубыми глазами с пренебрежительным недоумением, Грай ощущала себя неуютно, потерянно, в постоянном тревожном предчувствии чего-то плохого. Она испытала этот страх в первый же вечер, когда спустилась с Бриенной в лагерь. Они шли медленно, потому что Грай с трудом справлялась с длинным подолом. С завистью посматривая на штаны и доходящий до колен поддоспешник Бриенны, она неловко спотыкалась и один раз чуть не упала, пока её спутница не показала, как нужно приподнять край платья, чтобы не наступать на него. Их провожали настороженными взглядами, а один раз Грай даже послышались смешки. Вздохнула она свободно, лишь когда за ними опустился полог шатра. Тем сильнее получился контраст, когда вниз сошли Роберт и Чёрная Рыба, и Грай с Бриенной услышали, как воины ревели, колотили мечами по щитам и выкрикивали имя своего лорда, приветствуя его.

Той ночью никто не спал — отмечали благополучное возвращение Роберта. Он был где-то там, в темноте, переходил от костра к костру, проверял караулы, разговаривал с мужчинами и, отвечая на их многочисленные вопросы, поднимал с ними кубок. А Грай в шатре дрожала от томительной неопределённости, и даже присутствие Бриенны и весёлая трескотня Миранды её не успокаивали.

Подрик принёс им блюдо с жаренным на вертеле мясом, печёные овощи и кувшины с вином и элем, но Грай ни кусочка не смогла проглотить. И ей совсем стало худо, когда из гомона у ближайшего костра стал явственно выделяться голос подвыпившего Хагена. Каждый раз, когда до них долетало слово «лордёныш», Миранда недоумённо вскидывала брови и смотрела на Грай, а Бриенна всё сильнее сжимала кулаки. Грай же молилась Огненной ведьме, чтобы та запечатала рот этого не слишком умного великана.

— Я взял его за шкирку и сказал, что так рубят дрова только малолетние девки… — опять раздался знакомый бас.

Бриенна метнулась в угол, трясущимися руками раскидала сложенные там доспехи, выхватила латную перчатку и, на ходу натягивая её на правую руку, выбежала из шатра. Грай и Миранда ринулись за ней, подняв подолы до самых колен. Не замечая ничего вокруг, Бриенна неслась к костру с перекошенным лицом, сбивая по дороге зазевавшихся, словно боевой конь. Ничего не подозревающие воины сидели в круге света на брёвнах, попивая эль и вино, и она схватила продолжающего хвастать Хагена за шиворот левой рукой, дёрнула на себя, развернула и врезала правой прямо в лицо. Нос тошнотворно хрустнул, брызнул кровью вокруг, но Бриенну это не остановило. Вцепившись насмешнику в волосы, она повалила его на землю и насела сверху, продолжая дубасить тяжёлым латным кулаком, будто кузнец молотом.

В какой-то момент Хагену удалось вывернуться, оттолкнуть её от себя, отцепив руку и вырвав себе клок волос, но нетрезвый, ослеплённый болью и кровью, он не смог быстро подняться на ноги. Бриенна же, разъярённая и неумолимая, как само возмездие, перекатилась, стремительно вскочила и вновь с рычанием кинулась вперёд. Она замерла лишь на мгновение, глядя на раскоряченного в попытке встать противника, честно давая ему время распрямиться и очухаться. Но вдруг передумала, с размаху засадила ногой в живот, а затем с силой обрушила стальной кулак на затылок. Хаген скрючился, закашлялся и снова повалился, а Бриенна распалилась не на шутку, самозабвенно охаживая его ногами со всех сторон с таким озверелым наслаждением, что на какой-то краткий миг Грай решила, что великан своё отжил.

Никто не спешил вмешиваться: долинцы одобрительно ухмылялись, Обгорелые вопросительно посматривали на своего командира. Тиметт сначала сделал шаг к драчунам, но потом остановился. В его взгляде читалось уважение и неподдельное восхищение — Грай не помнила, чтобы брат когда-либо так таращился на женщину. Скорее всего, он остался бы глух к её просьбе, поэтому она заозиралась вокруг, ища кого-нибудь другого, кто сможет унять Бриенну. Ей не было жаль Хагена, но если бы драка переросла в потасовку между хозяевами и гостями, то это могло навредить Роберту, разрушило бы его планы. А тот стоял вместе с Чёрной Рыбой позади, в тени кустов, и с интересом наблюдал за избиением. Заметив, что Грай на них смотрит, Роберт не спеша подошёл к костру.