Сокола видно по полёту

— Стой, Бриенна. Хватит, — сказал он. Та вздрогнула и нехотя оставила поверженного обидчика, а Грай удивлённо приоткрыла рот от сквозившей в голосе суровости: — Я ведь говорил, что заключил с Обгорелыми мир. И запретил все склоки. Ты нарушила мой приказ. Иди в шатёр.

Опустив голову, Бриенна зашагала прочь, её перчатка в всполохах костра тускло мерцала от крови. Горцы помогли встать Хагену, который кряхтел и хватался за отбитые бока, сплёвывая под ноги красную юшку. Тиметт двинулся вслед за Робертом.

— Леди Бриенна не виновата, — сказал он. — Мой человек вёл себя неподобающе для гостя. Я приношу свои извинения и обещаю, что он будет наказан. А ты не наказывай Бриенну, Роберт. Она защищала честь своего вождя и поступила, как надлежит истинному воину.

— Хорошо. — Роберт остановился. — Я приму к сведению твои слова. Но решу сам, что мне делать со своими людьми. А ты решай со своими. Доброй ночи, брат.

Пройдя в шатёр, Бриенна сняла перчатку, взяла ветошь и стала стирать с неё кровь. Всё так же не поднимая головы, она виновато проговорила зашедшему следом Роберту:

— Я подвела вас, милорд. Нарушила приказ. Вы можете меня прогнать. Но знаете… — Она остановилась, задумалась, затем с силой швырнула доспех на пол и наконец взглянула на него: — Жаль, что вы так рано вмешались. Я не выдала ему даже за два месяца вашего плена. И я в жизни не слышала ничего более приятного, чем хруст носа этого тупоголового переростка… Почему вы смеётесь, милорд? Да ещё так задорно…

Утром, когда снег на самых дальних вершинах Лунных гор только-только заискрился от солнечных лучей, Обгорелые отправились назад, и Роберт вместе с Талли и Ивером поехал проводить их до первого подъёма. Грай простилась с братом ещё в горах, в доме их отца, со слезами повиснув на шее сначала у одного мужчины, затем у другого. Они осторожно обнимали огромными ручищами хрупкую фигурку, прижимались обветренной щекой к нежной девичьей коже и шептали: «Ну, будет, будет…» Здесь же, при всех, Грай лишь кивнула Тиметту, а он вовсе просто скользнул по ней равнодушным взглядом и направил свою лошадь прочь от лагеря.

Долинцы тоже собрались в путь, и к тому времени, как провожающие вернулись, шатры сняли и весь скарб погрузили на телеги — обоз был готов.

— Вы так долго, Роберт, что я уже стала беспокоиться, — сказала Грай. — Подумала, не решил ли ты вернуться обратно в горы…

— Нам с Тиметтом нужно было кое-что обсудить, — пояснил он. — И хотелось ещё раз полюбоваться на Хагена… Где Сумрак?

— Подрик сказал, что присмотрит за ним, сам повезёт клетку. Сумраку понравилось кобылье молоко, он так забавно причмокивает, когда лакает! Знаешь, он перестал меня царапать. Он урчит, когда я сажаю его себе на колени и глажу животик. Правда иногда будто вспоминает, что он дикий кот, подпрыгивает, шипит и бьёт меня по руке лапой. Но уже без когтей… Может, мне всё же удастся его приручить.

— Это хорошо… — Роберт, занятый своими мыслями, рассеянно кивнул. — Нам пора ехать. Но сначала нужно кое-что сделать. Сегодня твоё первое утро в Долине, поэтому… — он улыбнулся, — давайте-ка на лошадь, миледи!

Грай подвели гнедую кобылу — тонконогую и нервную — и она легко вскочила в седло. Они с Робертом тронулись вместе вперёд, вслед за ними двинулись Бриенна, Талли, Ивер и Подрик. Приблизившись к ожидавшим их воинам, Роберт остановил лошадей, взял Грай за руку и громко объявил:

— Милорды, сиры, миледи. Это моя невеста, её зовут Грай.

И вот тогда ей во второй раз стало сильно не по себе, потому что на его слова никто не откликнулся — все словно онемели.

Роберт обвёл взглядом собравшихся, нахмурился и заговорил снова, медленно и с расстановкой:

— Я хочу, чтобы вы с уважением относились к моей будущей жене. Непочтение к ней будет означать непочтение ко мне, вашему лорду. Угрозу её жизни и безопасности я расценю, как угрозу мне лично.

Вперёд вышел воин, на чьей груди ярко выделялся красный замок на белом поле.

— Я сир Джаспер Редфорт, миледи, командир этого обоза. От лица своих людей я приветствую вас. Добро пожаловать в Долину. — Он поклонился, прижав правую руку к груди, но остальные воины продолжали молчать.

Грай в ответ затравленно кивнула, чуть не плача от досады на собственную бестолковость — ей показалось хорошей идеей не надевать в дальнюю дорогу то красивое, но такое неудобное платье, в котором невозможно было ни ходить нормально, ни сидеть на лошади. Облачившись в более привычные суконные штаны и кожаную тунику длиной до середины бедра, она лишь в этот момент осознала свою ошибку, остро ощутив себя среди всех этих богато одетых людей совершенно лишней. Обе женщины долинцев, такие непохожие друг на друга — и неотличимая от мужчин в доспехах и с мечом на боку Бриенна, и Миранда в тёмно-зелёном платье и сером атласном плаще, заколотом брошью-соколом, — смотрелись естественной и гармоничной частью войска. После того, как Обгорелые уехали, только она и Ивер выглядели здесь чужаками.