Сокровища Посейдона

– Топором его… – зловеще шепотом, словно боясь вызвать гнев злых духов на собственную голову, произнес Питтер. – Смотрите, сэр капитан! Этим же топором вскрыли ящик! Вот, на самом видном месте! Эх, дьявол, будь он не к месту помянут, кто-то орудовал со знанием дела! Ну и делишки у нас заворачиваются!

Верхний ящик правого штабеля, под фонарем, и в самом деле оказался раскуроченным, в щель между досками, завораживающе, тускло смотрело на людей… золото! Золотой слиток!

– Что ты думаешь, Питтер? – Уильям Лофлин дрожащей ладонью утер мокрое лицо, бакенбарды, вытер ладонь о такую же мокрую куртку, то и дело посматривал на жуткий труп молоденького солдата. Боцман стоял, широко расставив ноги, и в упор, словно колдун на поверженную жертву, смотрел на убитого, как бы надеясь, что тот от этого взгляда очнется и расскажет, что здесь произошло совсем недавно – солдат сменился бы с караула максимум через полчаса!

– Эт-та чертовщина мне здорово не по нутру, сэр капитан! – процедил сквозь зубы озадаченный боцман. – Всякое успел повидать на «Генерале Гранте», но чтобы вот так, топором рубили человека, – такого не было! И не по пьяному делу, что обычно происходит, а с целью узнать о грузе! Кто-то проверил, что же именно мы везем, свинец или…

– О золоте знали только я, Ларри, ты да офицер! – напомнил капитан, пытаясь справиться с волнением и начать соображать логически. – А вот видишь, что получается! Еще кто-то знает!

– Боюсь, что после загула вашего помощника в трактире старого Томаса о золотом грузе узнал весь Мельбурн! Ладно еще, если этот проходимец один. А если целая шайка? Мы в Мельбурне приняли в команду двенадцать человек! Ого, это уже прилично. Да к этому, если кто-то из старого состава соблазнится золотишком… Могут попытаться захватить барк, а нас – на рею!

– Я все время думаю о рулевом… Об этом немце. Ну не идет он у меня из головы, хоть вымбовкой[17] по затылку бей! Посмотреть по годам – зелень полуморская, а по грамотности – сам за капитана может встать на мостик и вести даже такой большой корабль, как наш барк!

Боцман в растерянности пожал плечами, закусил нижнюю губу, старательно обдумывал все варианты, по которым Генрих Дункель мог узнать о золоте в трюме.

– Не придумаю, откуда ему могло быть известно про груз? Ларри сам его отыскал, не он же к нам напросился, как прочая портовая шваль… В пересменок я заходил в кубрик – Генрих спал так, что его едва растолкали подняться на вахту. Если только Ларри и в самом деле проболтался про груз, а Генрих успел смекнуть… И это не подходит – остальных мы набрали за неделю до того дня, когда помощник ушел в крепкий загул, за ночь до отплытия… Не могли они заранее сговориться в шайку… Что-то другое, но что?

Уильям Лофлин, с трудом сохраняя устойчивое положение на зыбкой палубе, распорядился, стараясь смотреть на боцмана, а не на длинноногого солдата:

– Заколоти ящик, Питтер, да вызови сюда офицера. Передай ему мой приказ – самому лично сидеть в трюме, с пистолетами в руках! И в эту дверь никого не впускать, кроме тебя. Ты его кормить будешь сам, а вахтенным солдатам стоять у двери, но с той стороны, откуда проход в матросский кубрик. Всякую сволочь, которая сунется сюда без моего или твоего сопровождения – стрелять в лоб! Все понял, Питтер? Ну и отлично, иначе мы не доберемся до Лондона… Пророчил пьяница Ларри, что не миновать нам всем беды, и сам пророк несчастный куда-то уже сгинул. Ну, пошли наверх, вон как болтает барк. Да и страшно, вдруг заговорщики прикроют нас в трюме, так что и не выбраться будет, а они тем временем захватят корабль…

Генрих Дункель видел, как через десять минут из своей каюты, замотавшись в серый плащ, вслед за боцманом вдоль штормового леера побежал офицер и один из приданных ему солдат. Увидел и криво усмехнулся. Сторонний человек вряд ли понял бы причину скептицизма на лице рулевого и отнес бы это на счет естественного пренебрежения моряка к сухопутному служаке – офицер бежал неловко, и когда их настиг пенистый вал очередной волны, упал на палубу, почти скрывшись под водой. Счастье его, что боцман успел ухватить его за ворот плаща, удержал около себя, иначе кормил бы он акул… Солдат оказался посмекалистее – с ружьем на спине, он обеими руками вцепился в крепление шлюпки, и когда вода сорвала его с ног, остался висеть на руках в горизонтальном положении, словно длинная водоросль у скалы в пик отлива, прикрепившаяся к холодному камню одним концом.

– Сэр капитан, как ведет себя барометр? – спросил Генрих, как только офицер и солдат вслед за боцманом пропали за дверью в носовой кубрик. – Есть ли надежда?

– Как портовая шлюха – падает перед каждой золотой монетой! – довольно грубо ответил Уильям Лофлин, так и не найдя объяснения мучившему его ощущению, что с этим моряком он уже где-то виделся. Чтобы не смотреть на рулевого, он оглянулся за корму, вжал голову в плечи и с нечеловеческой злостью прорычал. – Опять идет!