Солдаты последней войны

Правда, после подобных агиток на меня пошли жалобы от клиенток, и я быстро прекратил это гиблое дело. Воспитывать было некого. На этих девиц реально могло воздействовать только падение башкой вниз, как у Сандры. Несмотря на все депрессии, они крепко цеплялись за своих уродцев, которые были способны лишь затыкать женам их кукольные рты шмотками, а по вечерам удовлетворяться с проститутками. Впрочем, вся их жизнь и была проституцией. В основном – нелегальной… А я обязан был внимательно выслушивать этих идиоток, которые, собственно, никогда и не жили по-настоящему. Именно они и составляют то удобрение для истории, в итоге решил я. Но удобрение самого низкого качества и для самой плохой истории. И меньше всего я желал подобной истории своей стране.

Я давно заметил, что люди с нечистой совестью обожают тратить деньги на лечение, даже если совершенно здоровы. Хотя совесть следовало бы лечить совсем другими методами. В связи с этим свою задачу я определил четко: на приеме как можно больше денег вытянуть из этих неврастеничек. И поэтому, тщательно их осматривая, я озабоченно щелкал языком.

– Ой, ой, ой… Вы нуждаетесь в самом пристальном внимании. Ваши дела совсем плохи. Вот уже зрачки желтеют, первый признак психического заболевания…

Почему-то именно эти желтые зрачки убийственно действовали на них. И они тут же лезли в сумочку за кошельком.

Однажды, едва уложив очередную пациентку на больничную койку, в дверном проеме я заметил скрестившую руки на груди Зиночку. В воздухе запахло жареным.

– Ну, Кирилл Степанович, уложили еще одну здоровую кобылку? – усмехаясь спросила она.

Над моим благим врачебным начинанием, похоже, нависал очень большой вопрос.

– Не понял, а кто сказал, что она здорова? И в конце концов, ее право…

– Конечно, ее. Только не за такие деньги. Разве не так?

Зиночкины глазки пробуравили меня насквозь.

– На днях вы уложили и совершенно здорового старичка. Он прекрасно себя чувствует, разве что одет плоховато и немного исхудал. А так ничего. Ну, и еще когда смотрит новости, почему-то бьет себя по коленкам и часто дышит. И плюет на экран.

– Ну вот, а вы говорите – здоров, – не сдавался я.

– Так ведь новости можно и не смотреть. К тому же какой это показатель?! Моя соседка, когда ящик смотрит, то кричит всякими нехорошими словами так, что стены во всем доме дрожат. Но сюда ложиться не собирается.

– Хорошо, приведите ее ко мне, посмотрим, – я готов был на все, лишь бы притупить бдительность подозрительной медсестры.

– Все смеетесь? – Зиночка прищурила лисьи глазки. – А напрасно. Я ведь предупредить вас пришла.

Неужели решила шантажировать, чертовка?! Доказать, конечно, она ничего не могла, потому что неврозы вообще трудно доказуемы. Но вот на счет завышения платы за лечение…

– Именно, предупредить, Кирилл Степанович. Ведь если я разнюхала, то и другие смогут. И кто-нибудь запросто может на вас настучать.

– Вас, думаю, более, чем достаточно.

– Ну, вы напрасно. Мы хоть и не дружим, но здесь я вполне с вами солидарна. И, если честно, не ожидала, что вы такой… Думала – типичная продажная богема, артистишко. А тут… Рискуя должностью.

Я внимательно смотрел на Зиночку и не улавливал подвоха.

Впрочем, с этого дня я начал ждать неприятностей, которые не замедлили появиться. Правда, у Зиночки. Ее уличили – не больше и не меньше – в воровстве. Зиночка частенько вызывалась помогать раздатчице и носить передачи «несчастным» пациенткам от их заботливых толстопузых мужей. Частенько она собственной персоной встречала их и поясняла, что, к сожалению, время сейчас не приемное. Те в ответ лишь облегченно вздыхали, смущенно и торопливо, прятали заплывшие глазки и говорили, что они ужасно заняты важными делами. И вручали Зиночке «для передачи любимой» икорку, крабов, кальмаров, ананасики, трюфели и другую снедь. И, как оказалось, крабики и кальмарчики не доплывали до места назначения. И, как обычно и бывает, в конце концов Зиночку застукали. Узнав это, я внезапно понял: вот оно! Медсестра решила подстраховаться. И рассчитывала в случае чего на мою помощь.

Нам всегда нравится плохо думать о людях, особенно когда они нам не нравятся. В этом я в очередной раз убедился, заглянув в палату к своим несчастным старушкам. Которые сразу же наперебой стали восхищаться нашей клиникой.

– Да я отродясь такого не ела! – чуть ли не со слезами с глазах причитала одна бабушка, показывая мне баночку с дальневосточными крабами.

Ее подружка, еще не старая, но совсем больная женщина, которая увядала на глазах и кому я решил скрасить последние дни за счет толстосумов, ее поддержала.

– Хоть в конце жизни узнала, что такое это… авокадо… Хотя, если честно, разве можно сравнить ее с нашей клубникой? Ягодку скушаешь – сок так и брызжет. А на душе – сладость и радость. Помню в детстве, мама самую лучшую в деревне клубнику выращивала… Ну, да ладно… Человек, поди, должен испробовать все.

И она зашуршала оберткой «Марса». Дала откусить от батончика всем по очереди и потом протянула мне.