Солдаты последней войны

Петька по-прежнему меня избегал. Хотя шестисотый «мерс» все реже припарковывался у нашего подъезда. Разве что на минутку, чтобы выхватить Петуха из подъезда и, заключив в свои стальные объятия, увезти в другой, противоположный мир. Пару раз я пытался заговорить с ним, но он только отмахивался и прятал глаза. А один раз я не выдержал и, заметив машину у дома, явился непрошеным гостем к Рябову.

Петька, изрядно выпивший, развалившись сидел на диване, в расстегнутой шелковой сорочке. Эта цветастая рубаха ему шла, как ослу пианино, но он, похоже, этого не замечал. Он уверенно держал в объятиях свою теледиву, раскрасневшуюся то ли от счастья, то ли от коньяка. Ее носик был еще более вздернут и покрыт капельками пота. Я брезгливо поморщился. Сладкий аромат пирожных перемешивался с запахом копченой рыбы, сигарет и спирта.

– И никто меня не приглашает к столу, – не выдержал я.

Алевтина сморщила влажный носик и повернулась ко мне спиной, дыхнув сигаретным дымом в лицо смеющемуся Петуху. Тот развел руками.

– Боюсь что никто и не пригласит.

– И что вы, если не секрет, празднуете?

– У нас будни – праздники, – прохрипела подруга Рябова. – Жизнь удалась! Это разве не повод?

– И с каких пор, Петька, у тебя удалась жизнь?

– С тех самых, – прокукарекала Алевтина, – как он обрел по-настоящему близких себе по духу друзей.

За моего друга отвечали, за него думали и решали с кем водить дружбу. Мне здесь больше нечего было делать. Я и так напоминал сам себе надоедливую соседку-сплетницу, сующий нос в чужую замочную скважину.

– Знаешь, Петька, я всегда думал, что ты стоишь дороже, – на последок потрепал я бывшего дружка по соломенным белокурым волосам.

И заметил, как он сжал кулаки. Было бы здорово, если бы Петух бросился на меня. Но он лишь опустил голову. Я быстро направился к двери. И услышал пискливый голосок мегеры, стреляющий в мою спину трусливой мелкой дробью.

– Слава Богу, что ты окончательно развязался с этими плебеями. Сплошное хамство и бескультурье!

Петька опять ничего не сказал. В очередной раз молчаливо предав самого близкого друга.

Господи, что с нами происходит, думал я. Зиночка, мой давний враг в один миг оказалась роднее и ближе, чем мой старинный товарищ, проверенный во многих испытаниях… И вдруг словил себя на более страшной мысли – я ничему не удивляюсь. И почти не переживаю. Я, оказывается, уже давно подсознательно готов к любому предательству. И не только друга. В нашу жизнь постепенно и незаметно вкрался неизлечимый вирус, превращая ее когда-то цветущую и многообещающую, в сплошной сгусток лжи и измен. Мы вообще утратили даже саму способность удивляться. Разве что – добрым новостям. Остальное для нас превратилось в повседневность. В норму. Как и предательство. Мы давно уже смотрели в мир, как в калейдоскоп мгновенно сменяющихся цветов и фрагментов. Как на немое кино с ускоренными кадрами. И уже не было ни сил, ни времени, ни желания обдумывать каждый кадр и тем более – переживать. Потому что тут же на смену ему приходит следующий.

Мои мысли сбивались в какой-то путанный клубок. Где-то в глубине его остался и мой друг Петька. И разобраться в такой путанице у меня не было ни возможности, ни желания. Петька уже был где-то очень далеко…

С Шурочкой мы виделись чаще. Шурочка оставался Шурочкой. Правда, первый порыв его влюбленности, его новые надежды на будущее, его проснувшаяся вера в счастье, все это заметно поутихло. Он все чаще выглядел растерянным и грустным, все так же по старой привычке постоянно протирая старенькие очки. Он всегда тщательно чистил линзы, когда хотел сказать что-то важное.

– Что-то не так с Катей? – спросил я его однажды при встрече.

– Что, что ты говоришь? – он растерянно заморгал в ответ, пытаясь оттянуть время. – Ах, Катя… Катенька… Да нет… В общем, как раз все наоборот. Слишком уж все хорошо.

– Тогда чего ты беспокоишься? – я начинал злиться.

– Ну, понимаешь, Кира… Я все время… Каждую секунду сравниваю ее с Галкой. И никак не могу избавиться от этого.

– И сравнение как я понимаю, не в пользу Катьки?

– Да нет, – вздыхает Шурочка. – Как раз наоборот. В общем… Ну, она – копия Галки. И я уже ничего не понимаю.

– Так радуйся, торжествуй, празднуй, старый хрыч! Тебе Боженька послал такой подарок, хотя ты его и не заслуживаешь!

– Оно, конечно, так… Но ведь разумом я понимаю, что это не Галка. И в общем… Так и не могу разобраться, кого люблю. Мне кажется, что единственная женщина, кого я буду любить всегда – моя жена. А Катя… Просто ее повторение… Нечестно все это.

– Тебя, Шура, никто не принуждает отказываться от Галки. Но пойми… Ты не можешь жить только прошлым. А настоящее улыбнулось тебе. И ты будешь последним идиотом, если от него откажешься. Тебе нужно жениться. Вот и все дела.

– Ты так думаешь? – Шурочка часто заморгал близорукими глазами. – Не знаю… Будет ли со мной счастлива Катя…