Соленый ветер

Мэри порылась в сумке и нашла шоколадку.

– На, съешь.

– Спасибо.

Начали заходить солдаты, снимая в дверях фуражки, потом к нам подсели Стелла и Лиз. Во время службы я обернулась посмотреть, не пришла ли Китти, но вместо нее увидела сестру Гильдебрандт. У нее в руке был носовой платок, но, встретившись со мной глазами, она быстро спрятала его в карман платья.

Вскоре после того, как загорелись свечи и хор запел «Внемли! Ангелы поют»[8], сзади поднялась какая-то суматоха, и я вновь повернула голову. Хлопнула дверь. Все забеспокоились. Медсестра, сидящая за нами, громко ахнула.

– Что происходит? – прошептала я Стелле, не в состоянии разглядеть происходящее сквозь толпу.

– А вот что, – самодовольно проговорила она, указывая на центральный проход.

К нам направлялась Атея – красавица Атея с голой грудью, по ее лицу катились слезы. Она была изумительна, как и в тот день на рынке, но на этот раз ее лицо исказило горе.

– Где он? – закричала она, оглядываясь вокруг, всматриваясь в лица солдат. – Почему не здесь?

Один из солдат поднялся и взял ее за руку.

– Вы не видите, что прервали Рождественскую мессу, мадам?

Она вырвала руку.

– Не трогай меня! Где он? Он врать. Я найти его. Сказать всем.

Солдат снова схватил ее, на этот раз сильнее, и потянул в сторону двери. Атея закричала.

– Стой, – крикнула я, замахав руками. Мне было нехорошо, но я поднялась, держась за скамейку. – Я знаю эту девушку и хочу с ней поговорить.

Никто не возражал, и я направилась к Атее с теплой улыбкой. Ее покрасневшие от плача большие карие глаза внимательно смотрели на меня.

– Давай выйдем отсюда? – предложила я, не обращая внимания на пристальные взгляды окружающих.

Она кивнула и вышла за мной на улицу. Мы молча пошли по дорожке из гравия, ведущей к пляжу. Поднялся сильный ветер, но нам было все равно.

На пляже Атея подвела меня к бревну, и мы сели.

– Я страх, – сказала она.

– Ты хочешь сказать, что боишься?

Она кивнула.

– Чего, милая? Чего ты боишься?

– Его, – просто ответила она.

Ланс. Мои щеки загорелись от гнева. Стелла была права.

– Что он с тобой сделал, Атея?

– Сделал больно, – сказала она, указывая на черные синяки, покрывающие запястье и предплечье.

– Мне очень жаль, – сказала я. – Но зачем ты пришла в часовню?

В ее глазах блеснули слезы.

– Я всем сказать, что он сделал, и тогда он не сделать мне больше больно.

– Атея, ты должна уйти с этой базы. Если он захочет тебе навредить, то найдет способ это сделать. Уходи и держись отсюда подальше.

Она растерялась.

– Куда я пойду?

– У тебя кто-нибудь есть? Мать? Бабушка? Тетя?

Атея покачала головой.

– Нет, – ответила она, – никого, кроме Титы.

– Кто такая Тита?

– Старейшая женщина на Бора-Бора. Она обо всех нас заботится.

Я кивнула. Собственные проблемы вдруг показались мне незначительными.

– Здесь ты оставаться не можешь, – повторила я.

Казалось, она в чем-то сомневается.

– Что делать, когда он придет?

– Что ты имеешь в виду?

– Он придет.

Я погладила ее по руке.

– Видишь белое здание вон там? Окно на углу второго этажа, рядом с пальмой?

– Да, – робко ответила она.

– Это моя комната. Можешь меня позвать, если тебе что-то понадобится или ты испугаешься. У нас всегда открыто окно. Я услышу.

Она посмотрела на меня большими, доверчивыми глазами.

– А если тебя не будет?

– Беги туда, – ответила я, указывая на береговую линию. – Примерно в полумиле отсюда есть бунгало, маленькая хижина в нескольких шагах от пляжа. Дверь заперта, но ключ можно найти в книге под ступеньками. Никто о нем не знает. Там ты будешь в безопасности.

Атея испуганно распахнула глаза.

– Дом художника?

Я растерянно покачала головой.

– Не совсем понимаю, о чем ты.

– Дом художника. Туда никто не ходит. Тита говорит, он проклят.

– Проклят?

– Да.

– Ты в это веришь?

– Возможно. Но если придется, я туда пойду, – пожала плечами Атея.

– Отлично.

Атея улыбнулась.

– С тобой ничего не случится, – заверила я. – Все будет хорошо. Я прослежу.

– Правда?

Она заглянула мне в глаза. Такая красивая, невинная и напуганная. Я поклялась защищать ее. Я поговорю с Уэстри о Лансе. Надо убедиться, что больше он никогда ее не обидит.

– Правда, – заверила я.

Он глубоко выдохнула и поднялась, чтобы уйти.

– Атея, и еще. Если увидишь Ланса, не говори ему, что была на базе или говорила со мной. Его это только разозлит.

Она удивленно посмотрела на меня, но кивнула.

– Доброй ночи, – попрощалась я.

– Таото майтай, – отозвалась она и исчезла в ночи.

Глава 8

Тем утром ярко светило солнце – его лучи струились сквозь стекло с такой силой, что пробивались сквозь шторы и плясали на двери туалета. Мы с Китти наблюдали за утренним светом с кроватей.

– Можешь представить такое яркое утро в Сиэтле – в январе? – повернулась я к Китти.

– Нет, – отозвалась она. – Я скучаю по холоду. Устала от этого дурацкого солнца.

– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь от него устать, – призналась я, села и потянулась за халатом, повешенным в изголовье. – Китти? Можно тебе довериться?

– Да.

– Я беспокоюсь.

– Беспокоишься из-за чего?