Солнечный дождь из черной дыры

– Но это всё ерунда, – продолжает голос. – Страшно, когда у тебя нет прошлого, никакого, ни плохого, ни хорошего. Вместо прошлого белое пятно, пустота. Ни-че-го! Таких, как я, в детдоме было мало. У всех были родители, пусть алкоголики, проститутки, наркоманы, воры, даже убийцы. Но они были, а значит, была основа для надежды, для мечты. Мама сидит в тюрьме – это менты её подставили. Мать пропила квартиру и бросила детей на произвол судьбы – её обманули, а злые тётки из опеки что-то напутали и детей отобрали. Но скоро во всём разберутся, и мама заберёт своего ребёнка. А если мама уже на том свете, то фантазиям вообще нет предела. Она была самая лучшая, добрая, красивая, любящая! В общем, они знали, какие мамы бывают, а я не знал. Я придумал себе маму. Моя мама была из телевизора, из какой-то сказки, Василиса Прекрасная или Золушка. Не важно! Что ещё мог придумать малыш Никто-и-звать-никак? Старшие мальчишки меня тогда побили первый раз. Они смеялись и говорили, что я вру, а я упорствовал. Побили сильно. Выбили молочные зубы. Мне было тогда года четыре, с этого возраста, с этого момента я себя помню. Но, знаешь, что было несравнимо больнее? Не синяки и ссадины, которыми меня наградили такие же, как я, несчастные, одинокие, никому не нужные дети. Дети – это дети, они могут ошибаться, пусть не верят. Гораздо больнее было, когда не верили взрослые. Нянечки, воспитатели слушали моё враньё про маму и смеялись. Не со зла. Просто кто такой ребёнок, чтобы ему подыгрывать в его выдумках? Он маленький, и чувства у него маленькие, незначительные. Посмеялись и ладно. Он всё равно завтра всё забудет. Вот это было больно, это было горько. Я плакал от безнадёжности, как будто потерял мать, как будто она умерла только сейчас…

Голос помолчал.

– Ну что ты плачешь? – горько усмехается он. – Не плачь. Слёзы ничего не изменят.

– Если бы только я могла повернуть время вспять, – захлёбывается рыданиями голос Веры. – Прости, прости меня, Стасик! Прости!

– Ну что ты! Ты же ни в чём не виновата. Всё прошло. Не плачь! Но, знаешь, если бы только я узнал, кто это с нами сделал… я бы… Он бы за это заплатил…

В памяти Вадика всплывает холодная ночь ранней весной, когда он тащил сумку с младенцем. За прошедшие с того момента годы он не вспоминал об этом. Это были неприятные воспоминания, а Вадик не любил чувствовать себя виноватым. Виновата была тёща, эта старая ведьма. Вадик стал объяснять это голосу, но как-то получалось очень бессвязно, и Вадик стал старательно думать. Ведь эти голоса звучат в его голове, значит, они его услышат и поймут без слов. Вадик напряжённо думал, пока не потерял способность мыслить полностью, он отключился.

* * *

Просыпался Вадик тяжело и уже после полудня.

– Вадик, Вадик, – трясла Вера его за плечо, сначала очень осторожно, потом сильнее и сильнее. Ей было необходимо поймать момент, когда он протрезвел после вчерашнего и не начал пить снова.

– Уйди, что тебе надо? – попытался отмахнуться от неё Вадик и неловко оттолкнул от себя.

– Вадичек, проснись, пожалуйста, мне очень надо с тобой поговорить. Выпей, ну пожалуйста, – она вкладывала ему в руки стакан.

– Уйди, – повторял он, потом сфокусировался на стакане. – Что ты мне суёшь всякую отраву? Пива дай!

– Это не отрава, это аспирин. Выпей, ты плохо себя чувствуешь, голова болит. Выпьешь, и тебе сразу станет легче.

Вадик поднял голову и остановил мутный взгляд на Вере:

– У меня голова болит от тебя. Глаза бы мои тебя не видели.

– Вадик, – не обиделась Вера, – выпей.

– Давай! Ты ж иначе не отстанешь, – взял лекарство Вадик и залпом выпил. – Говори, что хотела, и иди уже отсюда.

– Вадик, ты не забыл, что вы собирались со Стасом сдавать ДНК-тест? Мальчик такой хороший, такой внимательный, так к тебе привязался. Так тебя поддерживает сейчас…

– Ну, собирались, значит, поедем и сделаем. Хоть сейчас.

– Вадик, я тут в клинику звонила, чтобы анализ сделать, подготовка нужна.

– Какая ещё подготовка, что ты мелешь? Пристала!

– Вадик, жирное нельзя кушать, – начала издалека Вера и закончила, – и хотя бы пару дней пить нельзя…

– Да пошла ты! – возмутился Вадик.

Он мешком повалился обратно на диван. Но где-то в душе свербело чувство вины, лишало комфорта. Можно было потерпеть, пока пройдёт, но Вадик решил иначе. Полежал минут десять и сказал Вере, чтобы набрала ему ванну и приготовила поесть. В ванне он отлёживался долго. Нестерпимо болела голова, ныло тело, и очень хотелось выпить. Пересиливая себя, он выбрался из ванны, спустился в столовую. Диван, на котором он спал, был приведён в порядок, стол сверкал чистой скатертью и посудой, воздух стал намного свежее, пахло свежей выпечкой. Однако вместо прилива аппетита Вадик почувствовал приступ тошноты:

– Убери это всё, я не буду есть.

Через три дня они сделали анализ, ещё через два получили результат – Вадим Вадимович Чечёткин на 99,9 % являлся биологическим отцом Стаса Сергеева.

* * *

Кризис и депрессия Вадика не покинули, но немножко отступили. Он сделал над собой усилие и стал возвращаться к обычной жизни. К жизни без радости.