Солнце над Бабатагом

— Да тут и думать нечего, Павел Степанович. Короче говоря, лучшей кандидатуры не сыщешь.

— Ну, значит, и быть по сему, — сказал Бочкарев. — Товарищ Ладыгин, доволен?

— Очень доволен. Товарищ комполка, мне разрешите идти? На станцию. Узнаю, как там вагоны.

— Поезжайте.

Ладыгин вышел из штаба и направился к конюшням. «Вот оно, значит, как Седов, — думал он, улыбаясь в усы. — Что же, Седов — хороший человек. Теперь поработаем…»

Навстречу ему шел Вихров.

— Ты что это? — спросил тревожно Иван Ильич, заметив на лице помощника необычно сердитое выражение.

— А, да все этот Федоткин! — сказал с досадой Вихров. — Плохо смотрит за лошадью. Спрашиваю: «Поил?» «Поил», — говорит. Я проверил, смотрю, Гудал так и набросился на воду:

— Так в чем дело? Подбери себе другого ординарца, — предложил Ладыгин. — Слышал, комбриг говорил на совещании, что ординарец командира должен быть толковым, храбрым, грамотным. И приказ должен уметь передать, и то, и другое. В общем — лучший боец.

— Я приглядел одного из молодых, — сказал Вихров.

— Кого?

— Суржикова.

— Коренастенький такой?

— Да, да.

— Ну и потолкуй с ним. Наверное, согласится.

— Я поговорю… А вы далеко, Иван Ильич?

— По делу. На станцию.

— А! — Вихров кивнул головой, зная, о чем идет речь, Он попрощался с Ладыгиным и пошел в казарму поговорить с Суржиковым.

Вокруг сколоченного из досок стола, с лежавшей на нем разобранной винтовкой, стояли бойцы. Были видны молодые смугловатые лица, стриженые лобастые головы. Занятия проводил взводный Сачков. Тут же присутствовал и Харламов.

Увидя Вихрова, Харламов подал команду.

Вихров поздоровался с красноармейцами и стал слушать, как Парда, ловко собирая винтовочный затвор, давал объяснения:

— Вутедаким манером, — заключил» он, отложив затвор в сторону.

— Молодец, Парда! Хорошо усвоил, — похвалил Сачков. — А кто мне скажет, ребята, что получается с частями затвора при запирании канала ствола? — Он медленно оглядел настороженные лица бойцов. — А ну, скажи ты, Чернолихов.

Боец подумал, сказал два слова и вдруг замолчал, покраснев.

— Как же ты этого не знаешь? — возмутился Харламов. — А ну, Суржиков, объясни ему, — обратился он к коренастому бойцу с необычайно живым и быстрым взглядом.

Выслушав, бойкий и точный ответ Суржикова, Вихров отвел его в сторону.

— Пойдете ко мне ординарцем? — спросил Вихров.

— К вам? — Суржиков остановил большие серые глаза на Вихрове. — К вам пойду, а так бы ми к кому не пошел, — сказал он.

— Почему?

— Да так, — сказал Суржиков, улыбаясь и пожимая плечами.

— Ну хорошо. По окончании занятий приступайте к обязанностям, а я скажу старшине. — Вихров отпустил Суржикова и пошел в канцелярию эскадрона, где его ждал Кондратенко.

5

На следующее утро после выезда из Каттакургана головной эшелон бригады медленно пошел к товарной платформе станции Карши.

— А ну, второй эскадрон! — распоряжался Харламов. — Давай, давай, выводи!.. Эй, третий вагон, почему не выводите? Опять первый взвод? Погоди, я еще до вас доберусь!.. Давай, давай, орлы, быстро!

Бойцы выводили из вагонов бодро вышагивавших лошадей и разбивали тут же, в тени платформы, походные коновязи. Харламов поспевал всюду. Сейчас его голос гремел уже в конце эшелона, где ездовые дружно сгружали повозки.

Эскадроны потянулись на водопой.

Проводив взглядом последние ряды лошадей, скрывшиеся в густых тучах пыли, Вихров прошел под навее товарной платформы и присел в тени на кипу хлопка.

Было душно и жарко.

Из стоявшего против Вихрова вагона выходила эскадронная «аристократия». Первым прошел Кузьмич с важным видом. Ординарца ему не полагалось, и он сам должен был убирать свою лошадь, но каждый старался угодить «товарищу доктору», и по какому-то молчаливому соглашению лошадь его убирал кто-либо из бойцов.

За Кузьмичом вышли Климов, фуражир Пейпа и ехавший с ними последний перегон штабной писарь Терешко, причем последний, проходя мимо Вихрова, сказал: «Хуже нет, как в жару».

Разговаривая, они прошли мимо Вихрова в конец платформы и, раскинув шинель, расположились на ней.

Вихров занялся составлением списка боевого состава.

По ту сторону дороги, у станционных пакгаузов, ездовые выстраивали в линию распряженные повозки. Поодаль дымили походные кухни. За ними блестели окна вокзала.

Недалеко от Вихрова послышались шаги. Он поднял голову. К нему шел Кастрыко.

— Как отдыхаете, товарищ командир? — спросил он. — А я ходил водопой смотреть. Ну и пылища! В жизни такой пыли не видел. Поверите ли, до водопоя с четверть версты, а пока лошади дошли, так из гнедых стали серыми?.. Разрешите? — он присел на кипу хлопка.

— Карши, говорят, этим славятся, — сказал Вихров. — Самый пыльный город во всей Средней Азии.

— А я сейчас интересную штуку слышал.

— Какую штуку? — спросил Вихров.

— Говорят, в Восточной Бухаре появился какой-то турецкий генерал Селим-паша и с ним чуть ли не целый корпус турецкой кавалерии. Он, говорят, находится в районе Келифа.

— Кто это вам сказал?