Солнце над школой

Сказал как будто очень тихо, но все обернулись и посмотрели на меня. Старик и двое парней — ненавидяще, женщина — с сожалением, один из незнакомых мне ребят — весело, поощрительно.

Следователь, прикрыв рукой трубку, строго приказал:

— Не разговаривать!

В это время в комнату вошли милиционер и Саша Петренко.

Он даже не вошел, а как бы вполз, точно нес на себе что-то очень тяжелое: ноги согнуты в коленях, голова и плечи опущены, руки висят как неживые.

Следователь положил трубку и после короткого допроса — имя, фамилия — и предупреждения, что нужно говорить правду, спросил:

— А теперь посмотри, кого ты тут знаешь?

Саша повернулся и слегка попятился — вернее, откинулся назад и сдавленно крикнул:

— Никого не знаю! Я совсем ничего не знаю! И не видел никого!

Это было удивительно. Выходило, что он не знает даже меня. Следователь усмехнулся:

— Так-таки никого и не знаешь?

— Не знаю! — покачал головой Саша. — Никого не знаю. Не видел.

Он все еще стоял, откинувшись назад. Взгляд его, такой же грустный, обреченный, как и весь вид, был обращен на моего соседа. Парень тоже не сводил с Чесныка горящих, будто гипнотизирующих прищуренных глаз.

Вдруг он слегка нагнулся вперед — хищно и решительно. И тут я вспомнил, где его видел. Это был один из тех ребят, которые вместе с Чесныком «получали» с меня возле манежа. Это он отбирал у меня деньги. Только тогда он был с челочкой, а теперь, стриженый, казался другим. Чеснык и тогда его боялся. Я хотел было встать и сказать, что я знаю своего соседа, но следователь, слегка издеваясь, спросил:

— Значит, Петренко, ты так струсил, что у тебя даже память отшибло? Ну что ж… Посиди, отдохни. — И он рукой показал на стулья.

Саша, как лунатик, прошел через комнату и сел возле меня.

Я искоса посмотрел на него. Он был весь в поту и страшно бледен. Даже ухо было совсем белым. Дышал он тяжело, и лицо передергивалось. Мне стало очень жалко его, и я тихонько подвинул руку так, чтобы этого не заметил следователь, и тронул Сашу за пальто. Он вздрогнул и посмотрел на меня. Потом покачал головой и прошептал:

— Теперь я пропал.

А меня уже ничего не пугало. Какой-то чертик так и прыгал в груди, и все уже казалось не страшным. Я шепнул:

— Не трусь. Говори всю правду.

Саша в ответ только вздохнул.

Тогда я встал и, показав на своего соседа, громко сказал:

— Товарищ следователь, я вспомнил. Я знаю еще одного. Вот этого.

— А почему ты сразу не узнал?

— Так он челку остриг.

— Ну что ж, расскажи, откуда ты его знаешь?

Я ничего не утаил, рассказал даже о своем проигрыше.

А когда смолк, вскочил Сашка и закричал:

— Он все врет! Я ничего не знаю…

— Вот что, Петренко! — отрывисто сказал следователь. — Довольно дурака валять! Ты не маленький и понимаешь, что за это бывает. Рассказывай все, что знаешь.

— Я ничего не знаю!.. — истерически кричал Сашка.

— Врешь! — Следователь стукнул кулаком по столу. — Все врешь! Говори только правду. Ну?

Саша плакал с тонким подвывом, пощелкивая зубами. Он все время косился на широкоплечего парня, и тот тоже не сводил с него прищуренных глаз.

Я вспомнил, что говорил этот парень мне, вспомнил отца и сказал Сашке:

— Да не трусь ты!

Но Сашка плакал и твердил одно и то же:

— Я никого и ничего не знаю…

— Эх и трус же ты, Петренко! Неужели ты не видишь, что мы и так все знаем? А ты путаешь, темнишь… — Следователь опять покачал головой и приказал: — Приведите следующего.

Глава 28. Петренко-старший и Петренко-младший

В комнату, в сопровождении милиционера, вошел уже знакомый мне семиклассник Гринь. Он осмотрелся, и его зеленоватые узкие глаза посветлели. А на тронутом оспинами лице мелькнула улыбка. Гринь смело расправил плечи и выставил ногу вперед:

— Я вас слушаю.

— Кого ты здесь знаешь? — спросил следователь.

— А всех! — весело сказал Гринь. — Всех знаю, и они все меня знают.

— Ну вот и говори.

— А я уже говорил.

— Ничего. Говори при них. Как со стариком познакомился? С «поханом» — так вы его называли?

— Так. А попал я просто…

— Нет, подожди, — прервал следователь и приказал милиционеру: — Приведите папашу. Ему полезно послушать.

Вскоре вместе с женщиной — старшим лейтенантом — вошел в комнату высокий, худощавый человек в стеганке. Он комкал в руках шапку-ушанку, исподлобья поглядывая по сторонам. Когда он увидел будто оцепеневшего Сашку, то выпрямился и, сглотнув слюну, угрожающе протянул:

— Понятно…

— Ну вот и хорошо, что понятно, товарищ Петренко, — усмехнулся следователь. — В школу вы не являетесь, детскую комнату милиции тоже не жалуете. Так что извините, но придется послушать наши разговоры. Может быть, хоть они на вас подействуют. — Следователь отвернулся от Петренко-старшего и обратился к Гриню: — Рассказывай.

Гринь спокойно, но все-таки с некоторой долей злорадства начал говорить: