Солнце заходит...

С Тавитави мне удалось получить живую лорис, маленькую бесхвостую обезьянку. Днем она спит, а по ночам «охотится» за бананами и другими фруктами. У нее глаза «величиной с чайную чашку», как говорится в сказке Г. X. Андерсена «Огниво», и «четыре конечности». Она оказалась исключительно приятной гостьей в моем «красном доме», но жизнь ее кончилась трагично. Однажды одна из моих служанок, собираясь принять душ, решила, что обезьянке тоже неплохо освежиться, и взяла ее с собой под душ. Но лорис не вынесла купанья, получила воспаление легких и умерла. Еще до смерти обезьянки в одной крупной газете была помещена ее цветная фотография. Очевидно, прежде о лорис никогда не слышали, а ее чучела до сих пор нет в Манильском зоологическом музее.

В свое время у меня жила другая удивительно миниатюрная обезьянка — тарсиус с острова Бохол. Она тоже охотится по ночам, у нее такие же огромные глаза и «четыре конечности», как у лорис, но на этом их сходство кончается. Тарсиус питается лишь живностью, преимущественно крупными насекомыми и мелкими ящерицами. Она делает длинные прыжки, отталкиваясь сильными, мускулистыми задними ногами, балансируя при этом длинным тонким хвостом. Тарсиус перевернула все наше хозяйство вверх дном: нам каждый вечер приходилось охотиться за гекко — мелкими ящерицами, которые на юге водятся в домах. Скоро в нашем доме их уже не осталось, и мы попросили разрешения половить у соседей. Когда и у них все гекко были съедены, бедной обезьянке пришлось довольствоваться крупными тараканами. Но их оказалось недостаточно. Она умерла, вероятно, от голода. Я сделал из нее чучело и отправил в Копенгаген.

Расстояние от Бонгао до Ситанкая, самого южного города на Филиппинах, судно преодолевает за пять часов и, к счастью, днем. Из пассажиров остается всего лишь несколько человек, не считая китайских торговцев, которые прямо с борта судна продают свои товары подплывающим на лодках жителям длинного острова Сибуту. Пока судно выполняет роль плавучего магазина, оно идет медленно, но, наконец, под вечер причаливает к небольшой прямоугольной пристани у каменного мола в километр длиной, который так и остался недостроенным. Мы в Ситанкае, но самого города еще не видно.

Чтобы попасть в город, надо пересесть в лодку. Лодоч-ник-баджао за одно песо провезет мимо огромного кораллового рифа. Почти голый высокий худощавый человек стоит с необыкновенно длинным шестом на носу, а на корме с более коротким шестом — его помощница, жена. Они предлагают пассажиру место в тени, под тентом из циновки, но гораздо интереснее оставаться под открытым небом и любоваться живописной растительностью рифа. Хорошо видно все, что происходит в воде, и вовсе не надо быть зоологом, чтобы восхищаться яркими красками подводного мира.

Стоит подуть легкому бризу, как баджао поднимает парус, и ты сразу же становишься участником лодочных гонок. Увлекательно участвовать в таких гонках, потому что баджао мастерски управляют лодками.

Сам остров Ситанкай настолько мал, что на нем умещается только кладбище. Город построен на сваях, прямо в воде, с каналами вместо улиц. Ситанкай — филиппинская Венеция, а роль гондол выполняют лодки баджао. Между прочим, лодки здесь своеобразные, совсем иные, чем на севере. У них нет выносных уключин, а нос и борта украшены искусной резьбой.

Не совсем правильно, конечно, сравнивать Ситанкай с Венецией, так как общим между ними являются только сваи. Большинство домов принадлежит бедным рыбакам. Лишь вдоль самого берега острова можно видеть постройки покрупнее с довольно широкими деревянными пристанями вдоль фасадов. Это деловой квартал, где расположены лавки, принадлежащие китайским торговцам. В обоих концах главной улицы находятся дома побогаче. Их владельцы — состоятельные моро, нажившиеся на контрабанде. Здесь же находится мечеть для богачей. В городе нет ни отеля, ни ресторана, но это не так существенно: гостеприимство в Ситанкае не имеет границ.

Самой интересной достопримечательностью Ситанкая является кладбище — маленький остров с рощей из кокосовых пальм, в прохладной тени которых покоятся первые баджао. Могилы их легко узнать по замечательным надгробиям, которые представляют собой вырезанные из дерева и ярко раскрашенные фигуры, составляющие нечто среднее между птицей, рыбой и лодкой, с башней или рез-ной пластиной наверху.