Соло

Как я уже говорила, Глеб превосходный психолог. Он помогает людям выйти из кризисных состояний, помогает эффективно проработать травмы и проблемы. Глеб действительно хороший психолог, но профессионал в нем напрочь отключается, когда дело касается его личной жизни. Сапожник без сапог. Впрочем, их обоих все устраивало, да и ругались они пусть часто, но забавно, хоть и на злых и повышенных тонах.

— Хватит сраться, — попросила я его, находящегося в ярости и уже минут пять увлеченно скандалившего по телефону. — Глеб, твою мать, мы уже у подъезда, не ори так, люди оборачиваются.

Глеб, идущий рядом со мной, сердито глядя перед собой, сквозь зубы с чувством выцедил в трубку:

— …ну и мне тогда похуй и иди ты на хуй, — и, отключив звонок, раздраженно запихнул телефон в карман.

— Что на этот раз? — негромко спросила, благодарно кивнув мужчине, выходящему из подъезда и придержавшему нам дверь.

Глеб несколько секунд остывал. Когда мы дождались лифта и вошли в него, ответил:

— Претензия, что я не смогу встретить через два часа. Наверное, если бы я смог, то потом был бы наезд за отсутствие фанфар и красной дорожки. Фанбаза всего ничего, а звездная болезнь прогрессирует так, как будто еженедельно Олимпийский собирает… Пиздец, блять! — нахмурился он, гневно глядя на свое обручальное кольцо.

— Так мы вечером в бар не пойдем? — выходя из лифта вслед за ним, несколько расстроилась я, думая об Абрамовой, недавно так обрадовавшейся халявному билету и козырному столу, которая расстроится еще сильнее меня, с ее-то генами. Заметив, как недовольно поджавший уголки губ Глеб потянул руку к дверному звонку, торопливо напомнила, — она просила не пользоваться звонком.

— Конечно, пойдем, ты что. — Немного с опозданием возразил задумавшийся Глеб и постучался в дверь. Понизив голос, негодующе пробормотал, — иначе вообще апокалипсис случится. — Мрачно ухмыльнулся на мгновение, а потом принял вид спокойный и серьезный.

Мы тщательно и уже несколько настороженно прислушивались к мертвой тишине за дверью. Подождали еще несколько секунд, но прежде чем костяшки Глеба повторно коснулись дверного полотна, нам все-таки открыли. На пороге стояла молодая, опрятная и вроде бы даже симпатичная женщина. Вроде бы, потому что когда свежи следы побоев на лице, о степени привлекательности сложно сказать точно. Она покачивала спящего грудничка на руках, усыпанных разнокалиберными цветастыми пятнами синяков, и взгляд ее был таким, который мы видели неоднократно. Который видеть не хотелось бы ни у кого.

И прозвучало привычное, там только имена меняются, а посыл всегда один, такой, когда женский взгляд немного светлеет, разбавляется надеждой:

— Здравствуйте, Жанна. Я Глеб, это Катя, мы из кризисного центра. Вы собрали свои вещи и документы?..

— Да, — кивнула она, отводя взгляд на небольшой чемодан у порога, к которому тут же потянулся Глеб, и она сказала, — мужа пока нет дома, на кухне сумка с вещами дочери, я сейчас… — Жанна отвернулась, одновременно пытаясь осторожно расположить на руках спящую девочку, чтобы освободить одну руку.

— Я возьму сумку, — торопливо обозначила, перешагивая порог вслед за ней и направляясь вглубь такой с виду уютной и чрезвычайно чистой квартиры. Только с виду.

Один из несомненных плюсов работы с людьми: начинаешь настороженно относиться к стерильным помещениям и личностям, ибо зачатую ментальную грязь или слом пытаются заглушить физической чистотой. И тишиной.

***

Подъезжая к выходному фермерскому рынку, где получившая аванс Абрамова затарилась безГМОшными (как она считает) продуктами, вследствие чего ей понадобилось комфортное такси, я испытывала тотальную ненависть к человечеству, а особенно к сектору тупья, которое именно сегодня, именно в этот роковой час, решило сконцентрироваться именно на этой стихийной парковке, абы как въезжая и выезжая с нее, чем доводила меня до серии припадков неукротимого и кровожадного бешенства.

Госномера у меня были красивые, а вкупе с круговой тонировкой я добилась своей цели — все думали, что я хач и старались не связываться. Это и сейчас сработало, когда надавив на сигнал и фактически упираясь в передний бампер внезапно утратившего способность думать водителя, я-таки сумела до него донести, что он паркуется посреди встречной полосы, чем очень мешает мне и еще двум осатаневшим водителям за мной. А потом он опять передумал и решил все-таки остаться посреди дороги, но огнедышащую меня, собирающуюся покинуть салон ради несения страшной кары, опередил стоящий за мной накаченный мужик, давящий сигнал усерднее меня. Он вышел из своей машины, чтобы красочно объяснить мешающему нам смертному, что чернокрылая я и моя ожидающая позади демоническая армия, против его действий, и мы готовы единодушно снизойти до примитива в виде мордобоя, если глупый смертный не уберется с нашей дороги. Вообще, он немного не так сказал, но не суть, главное итог в виде освобождённой полосы.