Солонго. Тайна пропавшей экспедиции

— Так и знал, — оскалился Очир.

Последние сомнения ушли. Его догадка оправдалась сполна. Осталось сделать удачный выстрел.

Глава вторая

— Смотри-ка, арбузы, — Слава наклонился к аккуратно разграниченным росткам. Сорвал бледно-зелёную ягоду, раздавил её и понюхал пальцы: — Точно, арбузы!

Нагибины стояли на окраине небольшой бахчи. Юра с недоверием поглядывал на вершину ближнего холма. Там, наверху, тянулась плетёная ограда. Увидев её в первый раз, он не поверил себе, но теперь, когда они вышли к настоящей бахче, можно было ничему не удивляться.

Фёдор Кузьмич, задумавшись, почёсывал щетину.

— Кто-то играет с нами в игры, — процедил Юра.

— Да, — согласился отец. — И мы знаем кто.

— Думаешь, это Переваловы? Жертва становится преследователем?

— Иные думают, что они ставят метку, а сами уже давно отмечены, — промолвил егерь.

— Что? — не понял Юра.

— Теперь игра будет интереснее. Нет ничего любопытнее загнанной в угол жертвы. Только в отчаянии человек показывает себя настоящего. Вот и посмотрим, какая у них кость, у наших друзей.

— Там, на холме… — начал Юра.

— Я видел, — кивнул егерь.

— Откуда это здесь? Арбузы, изгородь?

— Неважно. Потом разберёмся. Кто бы это ни был, угрозы он не представляет.

— Почему?

— Ты видел хоть один след? Кроме звериного?

— Нет.

— И что это значит?

— Тот, кто здесь живёт… — Юра пожал плечами. — Осторожно ходит. Прячет следы…

— Да. И почему он это делает?

Юра нахмурился. Ему не хотелось признавать, что он не знает ответа. Фёдор Кузьмич, не глядя на сына, усмехнулся:

— Это значит, что он сам боится. Это его дом. Если в твоём доме нет твоих следов, значит, тебя окружают страхи. Значит, ты сам жертва.

— И чего же он боится?

— Увидим. Главный вопрос — в другом: стоит ли нам самим бояться этого?

— У нас есть ружья, — весело отозвался Слава.

— Страх сильнее ружей. А пугает неизвестное. Держишь мысль?

— Значит, сделаем так, чтобы неизвестное стало явным. И лишим их главного оружия, — предложил Юра.

— Именно. Если б нас хотели и могли убить, давно бы сделали это. Мы тут чужаки и постоянно открыты.

— И что нам делать?

— То, чего от нас ожидают меньше всего.

— И это?..

— Расслабимся. Будем умнее. Сделаем привал. Обустроим лагерь. Будем делать вид, что ничего не замечаем. И тот, кто хочет нас запугать, должен будет усилить напор. Увидит, что его оружие не работает. Начнёт активнее проявлять себя.

— А у нас заряжены ружья.

— Именно так.

— А как же тот дымок? — удивился Слава. — Мы не пойдём к нему?

— Там никого нет, — качнул головой Фёдор Кузьмич.

— Мы просто будем сидеть и ждать?

— Нет. Так мы ничего не добьёмся.

— Тогда не понимаю… — нахмурился Слава.

— Страх — это всегда туман. Ты сам усиливаешь его своей фантазией. А как победить несуществующего зверя?

— Несуществующим ружьём, — кивнул Юра.

— Так, вы все чего-то поняли, это я вижу… — протянул Слава. — А теперь, пожалуйста, для таких как я. Что мы собираемся делать?

— Увидишь, — прошептал Фёдор Кузьмич.

Слава пожал плечами. Понимал, что большего от отца не добьётся, а спрашивать у брата не хотел. Вздохнув, промолвил:

— Думаешь, Очира убили?

— Вряд ли. Но о нём можно забыть. Едва ли мы когда-нибудь увидим его.

Следопыт улыбался. Даже с такого расстояния он мог точно сказать, что всё это время преследовал не дикого зверя, а человека, переодевшегося в шкуру медведя. Это, конечно, был кто-то из беглецов. Решил испугать охотника. Пришил к подошвам ботинок настоящие медвежьи лапы и путал его странной походкой. Правда, путал умело, словно многие годы общался с медведями, наблюдал за их поведением.

Очир не успел прицелиться. Медведь понял, что больше не вызывает страха, и сам испугался. Скользнул вниз по склону, отделявшему дно кальдеры от внутреннего кольца.

— Ну, теперь не уйдёшь, — прошипел Очир и бросился вперёд.

Он был уверен, что преследует Сергея Николаевича. Других вариантов не было. По росту это не могли быть ни мальчишка, ни девчонка. Женщина не сумела бы так долго и быстро уходить от охотника — изнеженная городом, она бы давно спрятались под валежину и, плача, ждала бы своей участи. Толстый профессор тоже не смог бы резво бегать через здешние буреломы. Монгол был значительно выше. Оставался Сергей Николаевич. Он никогда не нравился следопыту.

Подбежал к кромке. На мгновение засомневался — слишком уж густым оказался туман внутри. Не верилось, что там вообще можно дышать. И деревья во внутреннем кольце росли диковинные — тёмно-зелёные, почти чёрные.

Очир оглянулся. Не увидел леса за спиной. Его скрыла дымка. Перекрестился и стал сбивчиво, давясь влажным платком, бормотать защитную мантру:

— Ом таре тутаре туре соха.