Соловьи

Но всего удивительнее у Павла была одна, почти необъяснимая черта — ненависть ко всему «бывшему». Услышит он слово «бывший» — и у него уже и все внимание, и все силы напряжены разгадать: а к чему это слово относится, нет ли за этим какого-либо вреда? Раз побывав в летнем саду на открытом концерте, который давал какой-то заезжий бойкий человечек, Паша ничуть не был оскорблен его неумной, грубой шуткой, когда тот, выйдя развязно на эстраду, объявил: «Читаю собственное стихотворение «Дары Терека», бывшее Лермонтова». Человечек явно рассчитывал на смех в рядах, на одобрение своей шутки. В ответ же он услышал гробовое молчание и даже увидел, как при этом из рядов встали двое и ушли прочь с его дивертисмента. Были это: учитель Пашкиной школы Пал Палыч Рогульских и сосед Павла, некий Вениамин Исидорыч Боневоленский, что множество лет жил во флигельке дома, во дворе, где жили и отец и мать Пашки. «Какого черта они ушли? — думал Пашка, зло разглядывая удаляющиеся их фигуры. — «Бывшее» им не понравилось! Конечно, Лермонтов, тут нехорошо сострил этот. А если бы не Лермонтов, а другие, так я бы у многих из тех «бывших» и стихи бы все отобрал, не то что имения! Подумаешь, какие недотроги! Особенно этот, Боневоленский».

Да, у Пашки почему-то были такие думки, что у всех «бывших» были свои имения.

Странные, очень странные у юного Пашки были некоторые взгляды на вещи и явления, и невозможно было понять, откуда они у него. А Боневоленского он ненавидел ненавистью злою, неисправимой, несмотря на то что тот очень любил его и всегда справлялся о нем и у его матери, и при встрече, и у самого его, на вопросы которого Пашка отвечал хоть и не грубо, но односложно, почти высокомерно. Вениамин Исидорыч прощал Павлу его высокомерность, объясняя ее и неустоявшимся характером юноши, и, может быть, даже «простецким» воспитанием его, но никак не подозревал в нем ненависти к себе. А Пашка ненавидел его за то, что был он «бывший».

Однажды Пашка пришел домой возбужденный донельзя и спросил прямо в упор отца, бывшего продотрядца, а потом тоже бывшего милицейского работника, а теперь служащего конторы Заготживсырье, вот такое:

— Па, а па, — сказал Пашка, — а что, Боневоленский не может наделать вреда?

— Это почему? — удивился отец.

— А вот Грошев, отец Мишки, говорит, что он вредный.

— А как ты к Грошеву попал?

Павел промолчал, а отец, повысив голос, бросил:

— Чтобы и ноги твоей у него не было! У этого дяди все вредные. Он всех бы повыслал да пересажал, которые ему не нравятся… Что он говорил тебе?

— А то, что за Боневоленский следить да следить надо.

— Дурак! — бросил отец и больше не стал разговаривать с сыном.