Сомбра: Театр Машин (СИ)

Зай отвернулся лишь тогда, когда слезящиеся глаза перестали видеть. Он утер веки и отошел к краю крыши. Фонари прорезали ночь подобно заблудившимся мотылькам. Лунный город не трогали перемены. Время в нем застыло, покорное воле часов на башне Депо. Бесконечная махина нагроможденных шестерней, постоянно менявших свое положение, виднелась из любого сектора, но ее верхушка терялась в облаках.

Отросшая челка упала на глаза. Зай вернулся к чаше, дернул за кольцо — остатки тела и механические пластины отправились по желобу в темноту. Они громыхали, скатываясь по очереди, гул ледяного ветра не перебивал жуткий звук. Кажется, такое здесь проделывали не раз. Вспыхнуло ярким росчерком видение: Зай лежал на спине в такой же чаше, а кругом шли садовники. Они пели протяжно и заунывно, голоса сливались в унисон и возносились к небу. Зай не мог говорить, только смотрел вверх, а огонь пожирал его плоть, отвоевывал кусок за куском. Пошатнувшись, Зай схватился за голову и побрел к подъемнику. Нужно было уйти отсюда как можно скорее, это место не давало дышать.

Он не запомнил, как спустился к кладовке. Стоило вытащить кляп, и садовник бессвязно забормотал о пощаде. Зай приставил к его горлу меч.

— Что ты такое?

Бинты на лице садовника покрылись морщинами. Он сгорбился и подтянул колени к связанным запястьям. Как и его собратья, он не сопротивлялся, только клонился вбок, избегая пореза.

— Говори.

Лезвие надавило, на бинтах проступило пятно. По плечам садовника пробежала судорога, однако голос прозвучал ровно и спокойно.

— Я садовник.

Он ответил так, будто это все объясняло. Меч с лязгом упал. Зай с металлической руки ударил садовника наотмашь. Тот отвалился к стене тюфяком с рисом, надсадно всхлипнув.

— Я спрошу еще раз. Что. Ты. Такое.

— Садовник.

Тон не изменился. Зай пнул садовника под дых, потом еще раз и еще, дав выплеснуться ярости. Она лилась через край, разрисовывала пространство ало-черной ненавистью, липшей на стены и ботинки — не разобрать, где игры разума, а где кровь. Закончив, Зай подхватил садовника за грудки и встряхнул. Плохо различимые из-под бинтов глаза печально посмотрели на него темными провалами глазниц.

— Что?!

Он почти сорвался на крик. Голова садовника дернулась, рот приоткрылся, выпустив с угла черную каплю.

— Са…

Зай разжал пальцы. Садовник осел грудой бинтов. Кругом него рассыпались разбитые банки с бесцветными жидкостями, слетевшие с полок.

— Спрошу по-другому. Ты сомбра?

Присев на корточки, Зай потянул за намертво приклеенный бинт. Садовник негромко заскулил, из открытой раны полилась чернота. Под ней было ничего не разобрать, перевязки слились с кожей.

— Я садовник, как и мои братья. Мы храним, выращиваем и обеспечиваем. Сомбры не могут принять знание, как и ты. Сколько вопросов ни задавай, ты не способен принять. Ты глуп и отчаян, твоя дорога уводит в смерть.

Зай ударил опять. Садовник приложился о стену с тупым стуком. Его тело колыхнулось, а сам он приподнялся.

— Что вы делаете с кристаллами?

— Их энергия нужна в производстве.

— Их ведь используют только для кукол, разве нет?

Садовник расправил плечи. Казалось, он принимает судьбу, что выводило из себя. Зай чуть не треснул ему вновь, но побоялся, что тот потеряет сознание.

— Сходи в парники, увидишь.

Ответы отличались лаконичностью. Сообщая все, он при этом не говорил ничего. От волнения захотелось пить, губы пересохли.

— Ты бесполезен.

Меч лег в ладонь. Приговор был вынесен, Зай не сомневался в его правильности. Перед ним был не человек, не кукла и даже не сомбра. Возможно, нечто гораздо худшее. Оно старательно запутывало и пыталось сбить со следа. Паразит в бинтах.

— Что вы собирались сделать с Музой? Ее тело разыгрывали на торгах сегодня.

Перевязки у рта шевельнулись, сложившись ужасающей улыбкой. Садовник хрипло и булькающе рассмеялся. Больше Зай терпеть не мог, потому снес голову садовника с плеч одним махом. Она рухнула на скрещенные руки, обнажив черный срез. Избавившись от испачканной одежды и накинув куртку, Зай вытер меч и вернул его в ножны.

Обход собора мог бы занять много времени, но внизу, где трупы, Зай уже был. И вверху, где сгорела Райви, тоже. Парники располагались на первом этаже.

В главном зале каждый шаг отдавался эхом. Белый цветок покачивался на толстом стебле, освещенный слабо мерцавшими в нишах лампами. Зай прошел к едва заметной двери, за которой скрывался прямой коридор. Он вел к цеху с паровыми машинами. Они работали без остановки, с гулом раздувая меха и раскручивая восьмиугольные колеса. Из одной стены в другую полз конвейер, деливший цех на две части. С одной стороны машины, с другой — плодовые деревья и другие культуры.