Сонеты

Мне каждый день — длинней тысячелетийБез той, кого на землю не вернуть,Кто и сейчас мне указует путьВ иную жизнь из этой тесной клети.Не в силах мира суетного сетиМеня поймать — я знаю мира суть!Я должен годы долгие тянутьИ черпать силы в лучезарном свете.К чему страшиться смерти? Ведь ГосподьНа муку и на гибель шел смиренно,Терпел, в ничтожество ввергая плоть;Ведь смерть, оледенив Мадонне вены,Величья не посмела побороть, —И светлый лик сиял без перемены.

CCCLVIII

От смерти горьким сладкий лик не стал,Но смерть пред сладким ликом стала сладкой.Могу ли длить мгновенья жизни краткой,Коль шаг любимой путь мне указал?И тот, кто наших праотцев подъялИз преисподней, на злодейства падкой,Благою смерть явил, не супостаткой.Приблизься, смерть! Тебя давно я ждал.Не медли, смерть! Тебя я вожделею.Пусть мой не пробил час — я был обязанУйти в тот миг, когда она ушла.С тех пор и дня без мук я жить не смею —Я с нею в жизни, с нею в смерти связан,И день мой смерть Мадонны прервала.

CCCLXI

Глас моего твердит мне отраженья,Что дух устал, что изменилось тело,Что сила, как и ловкость, ослабела:Исчез обман: старик ты, нет сомненья.Природа требует повиновенья;Бороться ль? — время силу одолелоБыстрей воды, гасящей пламень смело;За долгим тяжким сном — час пробужденья.Мне ясно: улетает жизнь людская,Что только раз дана, свежа и здрава:А в глуби сердца речь внятна живая —Той, что, теперь вне смертного состава,Жила, единственная, столь сияя,Что, мнится, всех других померкла слава.

CCCLXII

На крыльях мысли возношусь — и что же:Нет-нет и к тем себя почти причту,Кто обрели, покинув суету,Сокровище, что всех земных дороже.Порою стынет сердце в сладкой дрожи,Когда уверен я, что слышу ту,О ком скорблю: «Люблю тебя и чту, —Ты внутренне другой и внешне — тоже».Меня к владыке своему онаВедет, и я молю позволить впредьМне оба лика зреть — ее и Бога.В ответ: «Твоя судьба предрешена.Лет двадцать — тридцать нужно потерпеть.Не падай духом — разве это много!»

CCCLXIII

Смерть погасила солнце. Легче глазуОт стрел слепящих отдыхать впотьмах.Кто жгла и леденила — стала прах.Увял мой лавр, оставив место вязу.Есть в этом боль и облегченье сразу:Сегодня мысли дерзкие и страхМне чужды, и росток надежд зачах,И скорбь не полнит сердца до отказу.Ни ран, ни исцеленья нет ему,И я опять свободою владеюИ сладостной и горькой, и к тому,Кто небо движет бровию своею,Я возвращаюсь — к Богу моему, —Устав от жизни, но не сытый ею.

CCCLXIV