Соперница королевы

– Но я его не публиковала. Нельзя судить меня за то, чего я не совершала. – Пенелопа и сама понимает, что сморозила глупость: множество людей судят и подвергают наказаниям за то, чего они не совершали. Если Сесил решил от нее избавиться, ему представилась прекрасная возможность. Ей внезапно вспоминается доктор Лопес и его печальная участь. – Я буду бороться до последнего вздоха. – У нее кружится голова. Она обмахивается веером, прикрывает глаза, наслаждаясь волнами прохладного воздуха.

– Господи! – в отчаянии восклицает Эссекс. – Это уж слишком!

Пенелопа резко встает, подводит брата к окну и распахивает его настежь. При виде героя, избавившего Англию от испанской угрозы, толпа взрывается радостным ревом.

– Смотри, как тебя любят. – Пенелопа машет рукой, вызывая очередной восторженный вопль, эхом разносящийся по улице. Стражники переминаются с ноги на ногу, вероятно, гадая, не следует ли им это прекратить. Пенелопа закрывает окно.

– Можем попробовать выяснить, кто заказал публикацию, – негромко произносит Энтони.

– Хорошее начало, – поддерживает его Ноллис.

– А тем временем, – говорит Пенелопа брату, вновь берясь за лютню, – ты должен подать прошение королеве о возобновлении монополии на сладкие вина. Твоя лицензия ведь истекает к Михайлову дню? – Тот медленно кивает. – Теперь, когда тебя отстранили от всех должностей, ты лишился доходов, а твои долги…

– Думаешь, я не знаю? – резко перебивает Эссекс.

– Она хочет удержать тебя в узде. – Энтони имеет в виду королеву. Та прекрасно знает: без денег граф – ничто.

– Это как осада. Она считает, что заморит тебя голодом и ты сдашься. – Саутгемптон взволнованно расхаживает туда-сюда.

Эссекс обхватывает голову руками. Снаружи по-прежнему доносятся восторженные выкрики.

– Здесь замешан Сесил, – говорит Пенелопа. – Он коварен, как змей. Нарочно притворился добреньким и отложил слушание. Его показное великодушие с самого начала дурно пахло, а теперь воняет вовсю. Пиши королеве, убеди ее в своей невиновности. Ты ни в чем не виноват. – Она вспоминает его жалобные слова в Нонсаче. – Ты действовал в интересах Англии… заключил шестинедельное перемирие с Тироном, чтобы твои войска могли собраться с силами… – Ее голос затихает.

– Поэтому на слушании я отказался признать, что нарушил приказ, – бормочет Эссекс, не поднимая головы. – Я не стану лгать и не унижу себя бесчестьем.

– Твоя сестра права, без Сесила не обошлось, – подтверждает Саутгемптон. – Именно он льет яд в уши королеве.

– Я пыталась выразить это в письме, – вздыхает Пенелопа. – Огонь надо выжигать огнем. Энтони, найди мне сведения, компрометирующие Сесила. – Она переходит на шепот: – Наверняка он не безгрешен, где-нибудь да оступился.

В глазах Бэкона появляется блеск.

– Помните Переса? – Он заговорщически приподнимет бровь. В душе Пенелопы начинает теплиться огонек надежды. Всем известно, что Перес владеет тайнами испанского двора; если Сесил переступил черту в переговорах с испанцами, он должен об этом знать. – Есть одна зацепка.

Стражники, словно учуяв интригу, медленно направляются через зал, делая вид, будто хотят выглянуть в окно.

– Как насчет партии в «примеро»? – предлагает Саутгемптон. В его руке словно из ниоткуда появляется колода карт. – Присоединитесь? – обращается он к стражникам. Те не знают, как реагировать. – Невинное развлечение никому не причинит вреда.

– Почему бы и нет? – соглашается бородатый.

– Пожалуй, не стоит, – отвечает второй, помоложе.

– Бросим монетку, – говорит Пенелопа. Саутгемптон с усмешкой вручает ей пенни. – Выбирайте, – обращается она к более сговорчивому стражнику.

– Решка, – осторожно произносит тот.

Энтони уже начал тасовать колоду. Саутгемптон подтаскивает столик, расставляет стулья. Эссекс молчит; его взгляд полон отчаяния. Пенелопа садится рядом с ним, берет за руку, целует ее и кладет себе на колени.

– Голова болит?

Он не отвечает, будто не слышал.

– Я приготовлю для тебя снадобье.

Энтони просматривает колоду:

– Что это за карты? Никогда таких не видел. Взгляните на пиковую даму, – он демонстрирует карту. – Вылитая испанская инфанта. – Стражники смеются, но Пенелопа понимает тайный смысл шутки: возможно, Перес что-то накопал на Сесила, а испанская инфанта и есть та самая зацепка.

– Смотрите, у нее даже усы имеются, – говорит Саутгемптон.

Дядя Ноллис с усмешкой бьет даму своей картой.

Энтони Бэкон сдает, игроки делают ставки. Пенелопа не думает об игре. В ее мозгу формируется идея.

Август 1600,

Уайтхолл

– Надеюсь, вы пришли сообщить, что наконец допросили леди Рич, милорд. – При виде лорда Бакхерста Сесил встает. Он крайне раздражен этим человеком, и ему неприятно проявлять уважение, которое полагается в соответствии с его званием. Вышеупомянутая леди дольше двух месяцев ухитрялась ускользать от Бакхерста, перемещаясь между домами. Подобная нерасторопность бесит. Портрет покойной жены на противоположной стене висит немного криво, и это усугубляет раздражение Сесила.

– Да, милорд, – запыхавшийся Бакхерст платком вытирает пот со лба. – Сегодня жарко. Вы не против, если я расстегну дублет?