Сорок одна хлопушка

Полицейские приблизились к нему, и он прыгнул в канаву уже по своему почину. «Скорые», загруженные отравившимися, при помощи полицейских сначала выруливали во двор перед храмом, затем разворачивались и по узкому промежутку вдоль дороги разъезжались по своим больницам. Несколько полицейских машин расчищали им дорогу, один полицейский, высунувшись из окна, громко приказывал прижаться к обочине и остановиться тем, кто ещё пытался протиснуться вперёд. На примыкающей к шоссе лужайке собралась группа больных. Их громко тошнило, они стонали, и эти звуки смешивались с громкими командами полицейских, регулирующих движение. Несколько «буханок» полицейские на время реквизировали для отправки больных в город. Водители возражали, но выхода у них не было. Один человек, похожий на ганьбу с невысоким положением, сердито воскликнул:

– Вот ведь люди, жрать надо меньше!

На него зыркнул смуглолицый верзила-полицейский, и он тут же закрыл рот, встал у дороги и закурил. Выгруженные полицейскими пассажиры «буханок» собрались во дворике, одни заглядывали в храм, другие оглядывали с ног до головы стоящего в солнечном свете на улице бога мяса. Один малый, судя по всему, исполненный зависти к празднику мяса, который проводили оба города, злорадно проговорил:

– Ну что, праздник мяса подошёл к концу.

Другой подхватил:

– Просто безобразие, у Плешивого Ху непомерное честолюбие, напридумывает всякой ерунды, начальству повсюду нравится, идут ради него на растраты. На сей раз этому негодяю хватит, чтобы целый чайник вина выпить. Если все в живых останутся, ещё куда ни шло, а вот если пара десятков человек погибнет…

Вышедшая из-за большого дерева женщина с яростным блеском в глазах строго спросила:

– Директор У, если в двух наших городах погибнет несколько десятков человек, какая вам может быть от этого польза?

Малый сконфузился:

– Сказанул, не подумав, простите великодушно, мы как раз собираемся на обратном пути позвонить, чтобы наши больницы прислали людей вам на подмогу.

Женщина-ганьбу громко крикнула в мобильник:

– Чрезвычайно срочно! Никаких переговоров о цене! Мобилизуйте все силы, люди нужны – выделите, деньги нужны – соберите. У кого возникли проблемы – решайте!

Приехали пара «Ауди A6» с полицейским эскортом, из машины вышел мэр Ху. К нему подошли с докладом несколько руководящих работников. Слушая их на ходу, мэр со строгим выражением лица направился к больным.

* * *

Не столько под руководством отца, сколько под моим дела на мясокомбинате Хуачан пошли своим чередом, он начал производство.

Когда я ел мясо на кухне, Хуан Бяо сказал:

– Номинально твой отец, почтенный, является директором предприятия, а по сути дела настоящий директор – ты.

Слова Хуан Бяо пришлись мне по душе, но я строго сказал:

– Ты, Хуан Бяо, следи за тем, что говоришь. Услышь твои слова мой отец, ему бы вряд ли это понравилось.

– Это не мои слова, почтенный, все так говорят вполголоса. Я от рождения говорить не горазд: услышу, кто что скажет, в душе не могу всё удержать, вот и хочу тебе передать.

– А что они ещё говорили? – как бы мимоходом спросил я.

– Ещё все говорят, что рано или поздно Лао Лань уволит старого Ло и назначит вместо него Ло младшего, – ответил Хуан Бяо. – Если, почтенный, Лао Лань и впрямь хочет, чтобы ты занимался делами, тебе тоже не следует скромничать, как чиновники отец и мать тебе не ровня.

Я сосредоточился на мясе и больше обращал на него внимание, но прерывать его подзадоривания тоже не собирался. Вылетавшие у него изо рта льстивые слова – наполовину ложь, наполовину правда – походили на приправы к поданному мясу, они возбуждали аппетит, и в глубине души мне было приятно. После тазика съеденного мяса на душе разлились полнота и удовлетворение. Мясо в желудке переваривалось, я одурел от еды и чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Если сейчас оглянуться и подумать, то могу сказать, что эти дни – счастливая полоса в моей жизни. Когда я только начал в рабочее время ходить есть мясо в столовую, я ёжился от страха, боялся, что меня увидят, а потом уже сидел открыто и чинно. Наладив производство в цехе, я говорил Яо Седьмому:

– Старина Яо, ты тут пригляди ненадолго, я схожу на кухню, поразмышляю.

– Можете спокойно идти, начальник, – послушно отвечал Яо Седьмой, – если что, сразу за вами приду.

Это всё была не моя работа – организация управления, помощь родителям в устранении противоречий и налаживание отношений с Яо Седьмым, это Яо Седьмой из кожи вон лез, чтобы я не мог не поставить его на важный участок работы. У меня не было полномочий назначить его каким-нибудь начальником, но, когда меня не было в цехе, он, по сути дела, заменял меня. Изначально я хотел отблагодарить дядюшку Чэн Тяньлэ, но тот из-за своего странного характера ходил целыми днями с кислым лицом и не говорил ни слова, будто все вокруг ему должны и не возвращают долг, и от оставленного им когда-то хорошего впечатления почти ничего не сохранилось.