Сошедшие с небес

У расщелины, ведущей из подземелья наружу, автоматчик крикнул ему «Стой!», но сошедший с ума старик проскочил мимо него и выбежал на ослепительную, залитую солнцем, выжженную нестерпимой жарой площадку, на краю которой стоял колодец.

Вокруг колодца лежали трупы русских солдат, изрешеченные пулеметными очередями ведра и канистры. Три пулеметные точки немцев держали под прицелом площадку, колодец и выход из каменоломни.

Немцы увидели вылетевшего с банкой несчастного сумасшедшего и подняли глаза на офицера. Тот дал знак одному пулеметному расчету. Простучала короткая очередь. Старика подбросило на бегу, он упал. С жестяным стуком покатилась по камням его банка...

И тогда раздались очереди еще двух пулеметов. Они хлестали по банке, и банка металась, как живая, и куда бы она ни отлетела, повсюду ее настигала пулеметная очередь.

Офицер рассмеялся и одобрительно подмигнул пулеметчикам. И огонь прекратился. Офицер надел фуражку и пошел к большому радиофургону, смонтированному на тяжелом грузовике. На крыше фургона два репродуктора оглушительно говорили мягким женским голосом со слабым немецким акцентом:

— Мы обращаемся к благоразумию ваших командиров — не губите бессмысленно людей. Прекратите сопротивление, прекратите вылазки и атаки, которые ни к чему, кроме потерь, привести не могут...

Перед тем как подняться по короткой лесенке в заднюю дверь радиофургона, офицер застегнул китель на все пуговицы и обтер сапоги пучком травы. Увидел у заднего колеса несколько блеклых цветочков, сорвал их и соорудил немудрящий букетик. И только после этого открыл дверь фургона...

— Пить, сестрица, — хрипел раненый паренек.

— Тс-с... Слышите, ребята? Льется, льется... — шептал матрос с безумными глазами. — Прячут от нас... Слышите? Вода льется...

И тут же совершенно нормальным громким голосом, уже в бреду, капризно проговорил:

— Мама, ну дайте вы мне чаю! Сколько можно! Жду, жду...

— Пить... Пить... Пить...

Утомленное солнце нежно с морем прощалось... —

гремело снаружи.

И снова обезумевший от жажды раненый матрос приподнялся на локте:

— Слышь, браток... Вода льется... Журчит где-то, стерва...

— Точно! — вдруг проговорил Сергей и попытался встать.

Маша с ужасом поняла, что этот психоз, эта галлюцинация сейчас охватит всех. Она бросилась на Сергея, прижала его к земле всем своим телом, закричала:

— Молчать!!! Всем лежать, не двигаться! Нету никакой воды! Нет ее. Нигде она не льется... Не думайте о ней. О чем хотите думайте, только не о воде! Потому что воды нет...

Все затихли. Маша отпустила Сергея, встала и словно в забытьи повторила:

— Потому что воды нет... Но я сейчас принесу ее вам.

Она вынула из кармана гимнастерки расческу и маленькое зеркальце. Приладила зеркальце на скальном выступе, туда же прилепила огарок свечи. Сняла грязную, пропотевшую пилотку, по солдатской привычке засунула ее под ремень и стала тщательно расчесывать свои длинные волосы. Она вглядывалась в маленькое зеркальце, слюнила скомканный платочек, оттирала лицо от копоти, многодневной грязи, прихорашивалась...

— Машка, ты что? Что с тобой?! — Раненые с испугом следили за Машей. — Маш, ты кончай! Ты чего удумала?!

— Не смей, Маша... — сипло сказал Сергей и, держась за стену, поднялся на ноги. Отставил в сторону негнущуюся простреленную ногу, наклонился, взял в руки «шмайссер». — Я тебя никуда не пущу.

— Не могу, не могу больше, Сереженька... — жалобно проговорила Маша, посветила себя огарком свечи и нащупала дужку ведра.

— Потерпите, ребятки. Я сейчас вернусь.

С ведром в руке Маша пошла к выходу из пещеры, откуда неслось чуть приглушенное танго. Волоча раненую ногу, с автоматом в руке, за ней ковылял Сергей.

— Командир! — истошно закричал раненый матрос. — Командир! Машка за водой пошла! Машка за водой... Да остановите же ее кто-нибудь! Командир!..

Маша и Сергей были уже у выхода из подземелья.

— Стой, дура! — крикнул автоматчик, дежуривший у входа. — Совсем спятила?!

Из глубины пещеры бежали несколько человек:

— Остановить! Не выпускать! Убьют, Машенька!..

Но во всем облике Маши была такая решимость, такая внутренняя сила, что автоматчик невольно посторонился.

— Я прикрою ее... Я прикрою... Я ее никому не отдам! — хрипел Сергей, выползая из пещеры с автоматом в руках.

Она вышла открыто, не таясь, под белое слепящее солнце, заливавшее истерзанную землю. От нестерпимого света она зажмурилась, прислонилась к скале и закашлялась.

Рядом с ней, в одной штанине, босиком, с нелепо отставленной в сторону несгибающейся раненой ногой, стоял Сергей со вскинутым на изготовку «шмайссером».

Три немецких пулеметных расчета с трех разных точек свели свои стволы в одну цель. Сергей и Маша оказались заключенными в прорези прицелов...

Внутри радиофургона немецкий офицер сидел рядом с немолодой красивой женщиной в военной форме. Перед ней стоял микрофон. Лежали листки с дикторским текстом. Крутилась на проигрывателе единственная пластинка — известное довоенное русское танго...