Сотник

— Чтоб в руках не взрывался и горел лучше, его гранулировать надо.

— Экспериментирую пока — с гранулированием плохо получается, да и мало совсем осталось — два года кобыле под хвост с этим салютом! — машинально посетовал грек и снова замолк, что-то мучительно соображая про себя.

— А компасов у вас много? — демонстративно игнорируя выразительные взгляды Феофана, продолжал расспрашивать Мишка.

— Да пяток сделали, — грек вздохнул с сожалением. — Правда, там без Гордея трудно придется — тонкую работу всю он исполнял. Может, вот Тимофей теперь освоит…

— А как стрелку намагничивали? Магнитным железняком?

Грек смотрел на Мишку со все возрастающим удивлением, словно до него вдруг стало доходить нечто сродни откровению.

— Нет, слабые они — не получается, — после некоторой заминки тем не менее ответил он. — Электрикой…

"Охренеть пять раз и не встать! Надеюсь, они там электрификацию всей страны… Тьфу! Журавлиных земель не затеяли? Хотя сделать на коленке элементарную батарейку любой пацан сообразит…"

— Батарея, значит… А электроды из чего? Медь и железо? Значит, компасов можно много наделать, если понадобится… — последнее Мишка проговорил скорее про себя.

— Ну, как много? — Феофан с сомнением пожал плечами. — Одна катушка есть. Можно, конечно, ещё сделать, только это чистую медь опять надо, а где ее возьмешь? Потом проволоку тянуть тонкую, а потом изолировать опять же….

— Проволоку тоже медную делали?

— Не получается с медной, — ухмыльнулся грек, довольный тем, что тут Мишка не угадал. Несмотря на терзавшие его вопросы, глаза его невольно разгорелись. — Тонкая очень, рвется. Серебряную сделали.

— Электрику для чего применяете? Не ради одних только компасов возились?

— Ещё серебрение и позолоту делают, — грек отмахнулся, — но это не интересно, я вон мастеров научил, они сами. А вот для чего ещё? Боярин говорил, через нее даже говорить можно, хоть за сто верст…

— Можно, — согласился Мишка, — только опять провода нужны, и много. И проводить их… Не получится — только если забавы ради…

— Да где же ты все это постиг, юноша?! — не выдержал, наконец, Феофан. — Боярин наш то же самое говорил…

— Боярин или ученый человек, что у него в клетке сидит? — резко спросил Мишка.

Грек неожиданно икнул, закашлялся, посинел и прохрипел:

— Тимофей! Стукни! По спине…

Пока мальчишка старательно стучал его по хребту, Феофан быстро поднес палец к губам и показал глазами на Тимку. Видимо, обсуждать этот вопрос при бояриче он по какой-то причине не желал.

"Ну и ладно — главное, вовсе не отказывается. И не таится. Одно слово — ученый. Похоже, весь в своей науке. Где же его Журавль откопал? Вон как глаза загорелись, когда начал рассказывать про свои опыты; если бы его не прервали, мигом скатился бы на обсуждение технических деталей. Значит, из этого и будем исходить.

Надо как-то объяснить свою осведомленность в этих технических деталях, а то у Макара тоже вопросы в глазах светятся, и не надо ему их оставлять. Впрочем, лишние сущности плодить не будем: есть у нас покойный отец Михаил и его "библиотека", про которую вы даже мадам прабабушке успели макаронных изделий на уши навешать — вот ее и далее задействуйте по полной программе. А главное, сам грек тут вам лучшее алиби: о чем именно мы говорим, мужики вряд ли половину поймут, но то, что говорим на одном языке и оперируем одними понятиями, не могут не усечь. И, значит, ничего уникального в них нет, раз они известны уже достаточно широкому кругу людей. От этой печки и будем дальше плясать…"