Сожженные революцией

«…Она могла выступать на митингах в течение 3–4-х часов пламенно и увлекала аудиторию своей убедительностью, страстностью и эрудицией» (Гандлевская).

«Начальница отряда анархистов, молодая пьянчужка и психопатка. Ещё недавно воспитанница Смольного института, а ныне прославленная атаманша любила разъезжать по Ростову в белой черкеске и белой лохматой папахе»[208] 

(Юрий Трифонов, советский писатель, со слов своего отца Валентина Трифонова, в годы Гражданской войны исполнявшего обязанности чрезвычайного представителя наркомвоена на юге России).

«Говорить о том, что она пьянствовала, – это значит клеветать чересчур уж рьяно. Она полная трезвенница» (Карелин).

«Пьяная вакханалия, террор, распутство, распространявшиеся г-жой Никифоровой, не поддаются описанию»[209]

 (газета «Известия Советов Московской области»).

«Марусю Никифорову знаю давно, и ничего за ней скверного не видел. <…> Я слышал от т[оварищей]… Маруся-де боевой человек, самоотверженно дерущийся и держащий свой отряд в железной дисциплине[210]» 

(В. А. Антонов-Овсеенко, главнокомандующий красными войсками на Украине и на Дону. Из показаний по делу Марии Никифоровой).

Заметьте: разнобой в оценках не зависит ни от пола автора, ни от его идейно-политических воззрений: Гандлевская восхищается, Никитина полна неприязни; газета подмосковных Советов поёт в тон деникинскому журналисту, а вопль души анархистского вождя находит подтверждение в свидетельском показании большевика-ленинца.

Переходя от мнений к фактам, сталкиваемся с тем обстоятельством, что о жизни Никифоровой Марии Григорьевны надёжных сведений очень мало. Противоречия во всём, начиная с места и времени рождения. Одни источники твердят, что она дочь штабс-капитана, родилась в 1885 году. Другие (Никитина, например) уверенно свидетельствуют, что во время первого ареста, в 1907 году, ей было не больше восемнадцати лет. Третьи (Трифонов) убеждены в её аристократическом происхождении: мол, смольнянка, незаконнорождённая генеральская дочь! О смерти – тоже разногласия. Амфитеатров-Кадашев говорит – была повешена; Чуднов с чужих слов, но уверенно провозглашает – расстреляна. Документов, позволивших бы разобраться в этой путанице, нет. То ли не сохранились, то ли ещё не найдены в архивах.

Документированные сведения о нашей героине впервые появляются на обветшалых листах полицейского дела… И опять путаница, на сей раз в названиях: дело именуется «старобельским», хотя его главные эпизоды приурочены к уездному городу Стародубу Черниговской губернии… В папках собраны материалы о подвигах эсеро-анархистской группы, почему-то именуемой «Старобельской» и действовавшей на излёте первой русской революции, в 1907 году, близ железных дорог в треугольнике между Черниговом, Брянском и Курском. Группа, или летучий отряд, а по-другому – шайка, оперировала вполне в духе позднеэсеровского террора: высокая идейность тут неотделима от уголовщины, а героизм – от авантюризма. Орудовали под предлогом революционной экспроприации; рядовые грабежи и убийства обставлялись как политические. В Стародубе «бойцами отряда» были ограблены дома священника и чиновника акцизного управления; вслед за тем совершено убийство полицейского пристава Тхоржевского. Этот последний имел репутацию «черносотенца» и «контрреволюционера», что, собственно, и дало основание считать дело политическим.

Революционных разбойников выловили. В октябре 1907 года военно-полевой суд вынес приговор. Главарь группы, некий Иван Веревченко, мещанин, был приговорён к смертной казни и повешен. С ним по делу проходила Мария Григорьева Никифорова, числящаяся по документам крестьянкой Черниговской губернии, восемнадцати лет от роду. В налётах участвовала под видом мальчишки-подростка, имела кличку Володя. «Агентура указывает, что названная Никифорова из Стародуба часто приезжала в Клинцы, где вела преступную агитацию среди рабочих, образовывала между ними кружки и собирала деньги на революционные цели»[211], – сообщает начальник Черниговского жандармского управления столичному руководству.