Сожженные революцией

Если верить полицейским документам, то наша Маруся родом из деревни Поганиково Стародубского уезда Черниговской губернии. (Землячка Дыбенко и Коллонтай, кстати. Только название деревни устанавливает дистанцию между плебейкой Никифоровой и революционно-аристократической парой Коллонтай – Дыбенко.) Перебралась в город на заработки; скорее всего, жила у родни, как большинство деревенских; хлеб добывала чёрной работой. В источниках сохранились отрывочные сведения о её службе посудомойкой на водочном заводе. Тут как раз 1905 год. Сошлась с эсерами. Тогда только ленивый и тупой не интересовался эсеровским террором. Рассказы о её участии в эти годы по всей Малороссии в массе терактов и революционных грабежей, именуемых экспроприациями (Одесса, Александровск[212], Херсон, Екатеринослав[213]) не подтверждаются документами. Единственный надёжно установленный факт – участие в подвигах «Старобельской шайки».

Суд приговорил её к каторге. Была переведена в Бутырку, а потом в Новинскую тюрьму, где ожидали этапа женщины, осуждённые за участие в политическом терроризме. Отсюда в ночь на 1 июля 1909 года тринадцать революционных эриний (подходящее число!) совершили дерзкий побег. Помогали им в этом надзирательницы, а также семейство Маяковских: юный поэт Володя и его сёстры. Среди бежавших – Маруся Никифорова.

Этот побег и подготовка к нему детально описаны в воспоминаниях Никитиной. Там же подробно и о Марусе. И тут – сенсация, раскрученная мемуаристкой по правилам авантюрного жанра с налётом тюремного эротизма. Завязка: странное поведение персонажа. «От нас она явно пряталась: раздевалась под одеялом, не мылась, как мы все, в уборной до пояса…» Интригующее развитие сюжета: «Тут пришла записка из Бутырской тюрьмы от её сопроцессника. <…> Маню Никифорову он знает за хорошего и честного товарища, но есть одно обстоятельство… Она вам сама расскажет…» Кульминация и развязка: Марусю припёрли к стенке, допросили и оказалось, что она… не она, а он! «Действительно мальчик… участвовал в убийстве пристава, потом скрылся в женском платье, был так арестован и осуждён». В камере – совещание. Постановили: «Маня останется Маней, что он мальчик или мужчина – нам всё равно»[214]. В таком половинчатом качестве Маруся успешно участвовал(а?) в побеге.

II

Свобода с нечеловеческим лицом

Это очень соблазнительно: признать легендарную атаманшу Маруську переодетым мужчиной или, ещё экзотичнее, гермафродитом. Подобного рода слухи носились вокруг её имени. Говорили даже, что в эмиграции, в Париже, ей сделали операцию по смене пола…

Будем реалистами: трудно себе представить, чтобы при аресте и в ходе судебного разбирательства пол обвиняемой не был установлен или явные анатомические отклонения не отмечены. Что до операций такого рода, то в начале прошлого века они, если и были возможны, то стоили слишком дорого для рядовой эмигрантки. Всё, что мы знаем о Марусе времён Гражданской войны, не оставляет сомнения в её, так сказать, женской природе. И восторженное преклонение со стороны революционно-уголовного сброда (или народа, как кому угодно), воевавшего в её отряде, и роман с польским анархистом Витольдом Бжостеком, который, по словам другого анархиста, Андрея Андреева, «эту женщину, любя нежно, иногда носил на руках по комнате»[215]. И даже отмеченная большинством свидетелей взбалмошность и истеричность её характера. Екатерина Никитина, полагаем, фантазировала или заблуждалась. Чего только не вспомнишь после нескольких лет тюрьмы и подполья! Да и сама Маруся, похоже, была любительницей мистификаций.

И вообще она была…

Но о том, кем она была на самом деле, – чуть позже.

После побега Маруся оказалась за границей, во Франции. И снова сведения о её жизни противоречивы и скудны. По одним сведениям, она – активная участница анархистского террора, осуждена французским судом, отбыла каторгу, освободилась только в 1917 году (Амфитеатров-Кадашев). Другие информаторы твёрдо уверены, что в это самое время она училась скульптуре в мастерской Огюста Родена, не порывая, правда, с революционными кругами (так написано в изданной анархистами в красной Москве в 1919 году брошюре «Жизнь и творчество русской молодёжи»). Есть даже мнение, что в 1914 году она под видом мужчины, как новая Надежда Дурова, записалась во французский Иностранный легион, получила офицерский чин, воевала на Германском фронте… Клубок легенд, противоречащих одна другой. Несомненно одно: в эмиграции наша героиня познакомилась со многими будущими активными деятелями русской революции и Гражданской войны, преимущественно из ультрарадикального лагеря. Среди них – Аполлон Карелин, Овсеенко (Антонов), Лев Чёрный, Витольд Бжостек.

Из свидетельских показаний Антонова-Овсеенко по делу Марии Никифоровой, 1 июля 1919 года: