Сожженные революцией

«…Имея во главе Слащова с “ординарцем Никитой”, юнкера прошли по мосту и бросились в атаку на противника, который оставил свои пулемёты на мосту, не пытаясь даже стрелять из них»[234].

В это время складывается образ Слащова – генерала Хлудова, – запечатлённый Булгаковым в «Беге». Непременный атрибут его – эшелон с генеральским салон-вагоном, мечущийся по железным дорогам Донбасса и Таврии, врывающийся на станции. Вот генерал выходит из вагона, «лицом бел, как кость, волосы у него чёрные, причёсаны на вечный неразрушимый офицерский пробор». Он «кажется моложе всех окружающих, но глаза у него старые». «Он болен чем-то, этот человек, весь болен, с ног до головы». «Он возбуждает страх» (Булгаков). Он идёт отдавать страшные приказы негромким надломленным голосом. Он уедет, а вокруг станции на телеграфных столбах останутся качаться повешенные с табличками на груди: «Грабитель»; «Саботаж»; «Изменник»…

Не ставим знака равенства между Хлудовым и Слащовым. Но что-то очень важное слащовское определено Булгаковым точно. Он болен: болен войной, убийством, смертью. Жить в этой сумасшедше-деятельной болезни можно только с применением особенных приёмов.

Пока хозяина нет, войдём тихонько в салон-вагон. Интересная картина.

Во всю стену – карта театра военных действий. На ней что-то начёркано цветными карандашами, там и сям какие-то пятна: то ли условные обозначения, то ли просто грязь. Пол страшно замусорен: песок, комки глины, ореховая скорлупа, обрывки бумаг, растоптанные огрызки яблок. Большой стол. Он заставлен бутылками, початыми и почти пустыми, разнокалиберной металлической посудой, залит чем-то. В углу грудой свалены ленты телеграмм, тут же разбросаны карандаши и измерительные инструменты. У окна на тумбе стоит – и это совсем уж дивно – большая клетка, в которой на жёрдочке охорашивается хохлатый попугай. Возле – ещё одна клетка, пустая, с открытой дверцей. Ах да, мы забыли сказать: у генерала, когда он выходил на перрон, на плече сидела птица: молчаливый чёрный ворон. Пол около тумбы засыпан подсолнуховой шелухой. Подальше, у небольшого столика, примостился, согнувшись, телеграфист с офицерскими погонами. Он занят чем-то своим и не обращает на нас внимания. Рядом – мягкий диван с потёртой обивкой. На его подлокотнике – маленькая серебряная коробочка, крышка коей приоткрыта. Под крышкой что-то белое. Мы бы могли отправить содержимое коробочки на химический анализ, но и без того по многочисленным рассказам знаем, что это – кокаин. Рядом на диване дремлет офицер в белой черкеске. Совсем юноша. Да нет же, приглядитесь: это молодая женщина. Нина. Вот она перед нами.

Но некогда долго разглядывать её лицо. Шум и крики на перроне. Свисток паровоза. Слышно: генерал с вороном на плече возвращается в свой вагон. Нам надо быстро исчезнуть. И мы исчезаем, сохранив в памяти общие черты юного лица. Как на той фотографии. Удлинённый овал, короткая стрижка с пробором, высокий лоб, глубоко посаженные глаза, небольшой прямой нос, узкие губы, округлый подбородок. Всё.

Пройдёт время (год, или чуть больше, или чуть меньше), и они, Нина и её генерал (а с ними ещё одна персона: новорождённая дочь), сменят салон-вагон на каюту парохода, отбывающего в Стамбул. Катастрофа белой армии Врангеля выбросит их в ноябре 1920 года куда-то на окраину Галаты. Жестокая вражда с Врангелем не даст им права жить в русском лагере в Галлиполи, но слащовские ветераны соберут денег и купят своему генералу домик с крохотным садиком. Там несостоявшийся Митридат будет разводить индеек.

А ещё через год по всей русской эмиграции пойдёт гулять сногсшибательная новость: генерал Слащов-Крымский вернулся в Россию, согласился служить большевикам.

Да, он вернётся. Вместе с годовалой дочерью, вместе с бывшим «ординарцем Никитой», а теперь просто женой Ниной. (Где и когда они венчались? И венчались ли? Достоверно неизвестно, как и многое другое в этой истории.) Семь лет он будет преподавать в Высшей школе комсостава «Выстрел», бесконечно и безуспешно упрашивать красноармейское начальство вернуть его на строевую службу. Странная какая-то жизнь: среди тех, с кем беспощадно воевал. Жена его будет общаться с жёнами красных командиров. На него и на неё будут смотреть как на выходцев с того света или как на хищных зверей в клетке, чуть ли не показывать пальцами. Конечно, будет неусыпный надзор и желание вырваться на свободу. Конечно, выпивка и – когда повезёт достать – кокаин.

Из показаний помощника начальника курсов «Выстрел», бывшего полковника С. Д. Харламова на допросах в ОГПУ: