Сожженные революцией

«Братья и сестры во Христе! В течение последних лет, по воле Божьей, без которой ничего не совершается в мире, в России существует Рабоче-Крестьянское Правительство. Оно взяло на себя задачу устранить в России жуткие последствия мировой войны, борьбы с голодом, эпидемиями и прочее нестроение государственной жизни. Церковь фактически оставалась в стороне от этой борьбы за правду и благо человечества. Верхи священноначалия держали сторону врагов народа. <…> А теперь на наших глазах произошло такое тяжёлое дело с обращением церковных ценностей в хлеб для голодных. Это должно было быть подвигом добра к погибающему брату, а превратилось в организованное выступление против государственной власти. Это вызвало кровь. Пролилась кровь, чтобы не помочь Христу – голодающему. Отказом помощи голодному церковные люди пытались создать государственный переворот. Воззвание патриарха Тихона стало тем знаменем, около которого сплотились контрреволюционеры, одетые в церковные одежды и настроения. Но широкие массы народные и большинство рядового духовенства не пошли на их призыв. Совесть народная осудила виновников пролития крови…»[273]

Остановимся. Довольно. Слишком велика концентрация лжи и цинизма. Заведомая ложь в каждом слове, за каждым поворотом сюжета. Камень назван хлебом, а хлеб превращён в камень. В пролитии крови виноват патриарх Тихон, и совесть народная осудила его… Сам отец лжи не сказал бы лучше.

На этом мы прерываем наш рассказ.

Несколько слов о последствиях (только факты).

Вырванное у патриарха отречение не состоялось. (Да и было ли отречение? Свидетелей нет: один Тихон против семерых врагов, из которых двое – гэпэушники – вооружены…) Красная власть не решилась расправиться с патриархом, которого любил православный народ и к которому уважительно относились даже чекисты. В июне 1923 года, после одиннадцати месяцев строгой изоляции в Донском монастыре и двух месяцев заключения в тюрьме ГПУ на Лубянке, он был освобождён. Православный народ продолжал видеть в нём главу Церкви, и с этим ничего невозможно было поделать. 7 апреля 1925 года, в праздник Благовещения, патриарх Тихон скончался в возрасте шестидесяти лет.

Созданное стараниями Введенского, Красницкого, Тучкова и прочих Высшее церковное управление (позднее переименованное в Высший церковный совет, ещё позднее – в Синод) держалось только на благоволении ГПУ. Все это понимали. Верующие ненавидели «вецеушников», «живоцерковцев»; слово «обновленец» стало ругательным. Власти использовали раскол главным образом для того, чтобы лишить патриаршую церковь имущества и храмов (до девяноста процентов церковной недвижимости было передано «обновленцам») и иметь постоянный повод для репрессий в отношении духовенства, не признавшего обновленческой революции[274].

Церковь была ограблена, но конфискованных ценностей оказалось гораздо меньше, чем предполагалось: всего на сумму 4 650 810 золотых рублей. На нужды помощи голодающим из этой суммы пошло, по разным оценкам, от пяти до сорока пяти процентов; остальное – Советскому государству. Да и помощь голодающим запоздала: хороший урожай 1922 года прекратил бедствие.

Зато репрессии развернулись вовсю. В 1922–1923 годах в Советской стране состоялись сотни судебных процессов по «церковным делам»; общее число привлечённых к суду – около десяти тысяч человек; общее число погибших – более двух тысяч (впрочем, иногда приводятся данные о количестве убиенных втрое-вчетверо большем). Заключены в тюрьмы или отправлены в ссылку шестьдесят шесть архиереев – половина епископата Русской православной церкви. (Ради справедливости отметим, что таким же гонениям подверглись и другие религиозные конфессии.) Обновленческая печать исправно клеймила репрессированных, а обновленческий Синод не стеснялся предавать анафеме наиболее видных из них.

Это, конечно, было предвестие ещё больших бед. Ход второй в многоходовой дьявольской партии.

В Петрограде 10 июня 1922 года начался суд над группой священнослужителей и мирян во главе с митрополитом Вениамином. 5 июля прозвучал приговор: Вениамину и ещё десяти обвиняемым – расстрел. (Тут, как и на московском процессе, число смертников равно числу апостолов, оставшихся после предательства Иуды.) Семеро были помилованы, митрополит Вениамин, архимандрит Сергий (Шеин), миряне Юрий Новицкий и Иван Ковшаров расстреляны 13 августа того же года.

Митрополит Вениамин, как мы помним, покровительствовал Введенскому, видя в нём талантливого соратника в противостоянии с безбожной властью. После казни митрополита пошёл гулять рассказ (может быть, легенда, может быть, правда): мол, Введенский, узнав о грядущем аресте своего покровителя, примчался к нему и, войдя в келью одновременно с гэпэушниками, попросил у владыки благословения. Вениамин ответил:

– Полноте, отец Александр, мы не в Гефсиманском саду.

Если это легенда, то она вполне равнозначна правде. Становится понятно, кто тот двенадцатый, чьё имя отсутствует в смертных приговорах.