Сожженные революцией

«…разбивают вагоны трамвая, останавливают движение, идёт стрельба, скачут казаки.

…Выступление без повода, без предлогов, без лозунгов, без смысла…

…Это органическое начало революции…»[110]

II

Знамения в петроградском небе

Мировая война в творчестве Блока почти не отразилась. Единственное исключение – стихотворение «Петроградское небо мутилось дождём…» (1 сентября 1914 года). По интонации оно резко отличается от всего того решительно-патриотического, геройского, воинственного, чем затоплены были журналы и газеты первых месяцев войны.

Петроградское небо мутилось дождём,    На войну уходил эшелон.Без конца – взвод за взводом и штык за штыком —    Наполнял за вагоном вагон.

В этом поезде тысячью жизней цвели    Боль разлуки, тревоги любви,Сила, юность, надежда… В закатной дали    Были дымные тучи в крови.

В этой закатной дали, там, на западе, тысячи жизней с их тревогами, любовью, надеждами будут оборваны, уничтожены, искалечены без пощады и смысла. Музыка навязчиво-однообразного анапеста усиливает ощущение трагической безысходности. В этой войне нет славы и подвига, у неё не будет победного конца. «Отравленный пар» – трупный смрад «галицийских кровавых полей» – вот единственный её итог.

Блок был человеком долга. В начале войны он честно пытался быть полезным воюющей родине. Работал в Комитете помощи семьям запасных – выявлял нуждающиеся семьи, чьи кормильцы были мобилизованы и отправлены на фронт, участвовал в сборе и распределении пожертвований. Любовь Дмитриевна отправилась на Юго-Западный фронт сестрой милосердия, и этим Блок гордился. В его подённых записях первых месяцев войны чувствуется тревога за Россию и армию, боль от поражений и потерь, радость при известии о победах. Со временем всё заметнее ощущается разочарование, неверие в благоприятный исход, неприятие войны в целом. И за этим – ощущение приближения катастрофы.

Из записных книжек Блока.

27 июля 1914 года: «У нас уже есть раненые».

19 августа 1914 года: «Мы потеряли много войск. Очень много».

24 мая 1915 года: «На войне всё хуже».

11 июня 1915 года: «Львов сдан – 9-го июня. Но это не так ужасно, как было бы две недели назад».

10 ноября 1915 года: «Пьяного солдата сажают на извощика (повесят?). Озлобленные лица у “простых людей”… Молодёжь аполитична и самодовольна, с хамством и вульгарностью… Победы не хотят, мира – тоже».

6 марта 1916 года: «…Отличительное свойство этой войны – невеликость (невысокое). Она – просто огромная фабрика на ходу, и в этом её роковой смысл».

28 июня 1916 года: «…Эта бессмысленная война ничем не кончится. Она, как всякое хамство, безначальна и бесконечна, безобразна»[111].

В последнем случае Блок несколько ошибался. Война кончится великой смутой, революцией. Но революция станет, помимо всего прочего, торжеством хамства. Это он предчувствовал.

Роман с Дельмас угас как-то сам собой, несмотря на попытки Любови Александровны продлить его. Уже осенью 1914 года Блок испытывает нарастающую неловкость от этих отношений, а 29 мая 1916 года он фиксирует в записной книжке: «У меня женщин не 100–200–300 (или больше?), а всего две: одна – Люба, другая – все остальные…» Андреева-Дельмас попала, таким образом, во «все остальные».

Литературная работа продолжалась так, как если бы никакой войны не было. Блок переводит Флобера, пишет об Аполлоне Григорьеве, готовит к изданию его стихотворные произведения. Готовит также и своё обновлённое собрание стихотворений, и собрание это, вышедшее в 1916 году, расходится мгновенно. Издаётся (в пользу раненых) книжка «Стихи о России». Стихи Блока печатаются в газетах (преимущественно в «Русском слове») массовыми тиражами: пролог «Возмездия», «Два века» (начало первой главы той же поэмы), «Петроградское небо мутилось дождём…», «О, я хочу безумно жить…», «Коршун».