Сожженные революцией

Пора открыть и два других имени. Брюнет в пальто – председатель Всероссийского центрального исполнительного комитета Советов Яков Свердлов. Иностранец – Томаш Масарик, политический руководитель Чехословацкого корпуса и будущий президент Чехословацкой республики. Совсем недавно между ними велись переговоры об эвакуации корпуса из России во Францию через Владивосток. Сейчас Масарик доделывает свои дела в России перед отбытием. Свердлов же примчался в Москву для подготовки переезда Советского правительства и поселился в той же гостинице.

Савинков поднимается на третий этаж и, шагая над головами Свердлова и членов его свиты, подходит к номеру Масарика. Стучится. Дверь отворяется. Входит. Дверь затворяется.

Записи в дневнике Масарика:

«С Савинковым, Москва. 2.III – 8. 5.III – 8.

1. Имеются организации по городам.

<…> Я – своё мнение. Будет вести переговоры с Клецандой, Максой[144].

Я ему, чтобы А. Скупать хлеб, чтобы не достался немцам. Мануфактурой! Значит, японцы.

Б. В случае чего “Хлебный террор”.

В. Политтеррор?

<…> Я могу предоставить некоторые финсредства – пишу, чтобы Клецанда дал 200 000 рублей…»[145]

Из этих не вполне ясных записей следует, что непосредственно над головой большевистского руководителя Советов между Савинковым и Масариком вёлся разговор об уничтожении этих самых большевистских Советов. У кого имеются организации по городам? Ясное дело, у Савинкова и его соратников (это и есть «Союз защиты Родины и Свободы»; интересно, все ли его участники знали таковое название?). О чём пойдут переговоры с Клецандой? О вооружённой поддержке, которую могут оказать чехословаки действиям савинковской организации. А с Максой? О дипломатической и финансовой поддержке со стороны Антанты. Самое же главное – в конце записей: террор и его финансирование.

Всё как когда-то. Возвращение к подпольным и террористическим методам борьбы.

Однако в 1904–1906 годах борьба велась против сильного, могучего государства, против его многосложной, изрядно закостеневшей структуры, и именно в этом заключалась причина эффективности террора. Разрушать построенное здание точно рассчитанными ударами можно; а вот как бороться с тем, что разваливается само собой, превращаясь в аморфную массу, камнепад, поток, лавину?

За четыре месяца, прошедших после Октябрьского переворота, большевики при помощи левых эсеров, анархистов и «революционных масс» полностью разрушили старое государственное строение; новое же ещё даже и не начинало складываться. Страна погрузилась в ужасающий хаос, в распад. Рушились все скрепы – административные, хозяйственные, социальные, духовные. Всё пожирал огонь, подобный огню геенскому. В этих условиях можно было создать любую подпольную организацию, и даже легко, потому что так называемая власть не имела средств защиты в виде полиции и спецслужб (ВЧК при всей своей свирепости была ещё глупа, слепа, неопытна и непрофессиональна). Но что делать дальше? Для ведения подпольной борьбы нужна подготовка, нужны планы. А в ситуации революционного пожара никакие планы не поспевали за событиями. Всё происходило внезапно и стихийно.

Стихийно стали возникать антибольшевистские вооружённые формирования и центры противостояния большевикам (на Дону и Кубани, на Урале, в Поволжье, в Сибири). Внезапно – в конце мая – начались военные действия чехословаков против красных. В одночасье – в июне – появились альтернативные правительства: в Самаре, в Омске. В самой Москве к началу июля обостряется – до готовности кровопролития – конфликт между большевиками и их вчерашними друзьями, левыми эсерами. Савинкову и его организации (в которой, по его же утверждению, насчитывалось около восьмисот человек, преимущественно офицеров) нужно срочно делать что-то, чтобы не оказаться пассивными жертвами текущих событий.

В начале июля савинковский «Союз» пытается вмешаться во всеобщую свалку: захватить три города – Рыбинск, Ярославль и Муром. Почему эти города? Был ли тут какой-то план? Если и был, то вполне фантастичный: захватить и дождаться подхода войск Антанты с севера, из Архангельска. А может быть, и не было никакого плана. Просто в этих городах наличествовали свои люди. Однако ж там, где неисполнимы планы, результат действий определяет случай. Случайно савинковцам могло повезти; но случайно не повезло. 6 июля заварилась кровавая каша в Ярославле и кипела две недели. 8 июля сам Савинков вместе с Дикгофом (супружеская пара Дикгоф-Деренталь теперь всюду сопровождает своего вождя и возлюбленного) и несколькими десятками соратников поднимает стрельбу в Рыбинске; тут неудача, мгновенная и полная. 9 июля – неудача в Муроме. Итог, как и во времена Боевой организации: одни убиты, другие в тюрьме, а Савинков скрылся. Только количество убитых на сей раз измеряется сотнями, а то и тысячами.