Спасал ли он жизни? Откровенная история хирурга, карьеру которого перечеркнул один несправедливый приговор

Мне разрешили оставить часы, и я периодически поглядывал на время и на Джона, пытаясь понять, скоро ли он выключит телевизор и свет. В два часа ночи с его кровати послышался громкий храп — он уснул перед телевизором. Я свесился с кровати, чтобы посмотреть на Клайва: тот тоже крепко спал.

Я попытался спуститься по лестнице. Эта задача оказалась сложнее, чем я предполагал. Кровать скрипела, пол был ужасно холодным, и я изо всех сил старался запомнить, как идти обратно в этом крошечном помещении, заставленном вещами. Выключив свет и телевизор, я подошел к кровати, не понимая, как забраться. Это было непросто, но я все же вскарабкался и попытался заснуть.

Даже в такой поздний час из других камер раздавалась музыка, а во дворе выли сторожевые псы. Периодически кто-то стучал по стенам, выкрикивая ругательства. Думаю, в ту ночь я проспал не больше часа. К тому же окна выходили на восток, а поскольку занавесок не было, я проснулся на рассвете из-за яркого солнца.

* * *

Будильник зазвенел в 07:15. Он звенел в одно и то же время каждый день. Услышав его, мы были обязаны встать с постели, заправить ее и одеться — в халатах и тапочках выходить за пределы камеры было нельзя. Я вылез из постели и неуклюже спустился. Джон пошел к раковине, Клайв включил телевизор и занял туалет. Он явно не просто мочился или пускал газы — об этом свидетельствовал неприятный запах, напоминавший вскрытие кишки в операционной. Харканье у раковины продолжалось пять минут, пока я заправлял постель. Я удивился, как не упал с такой узкой кровати, хотя, конечно, спал совсем недолго.

Через пять минут Клайв поменялся местами с Джоном, а я, решив, что один спортивный костюм будет служить мне пижамой, переоделся в другой. За сутки без душа я чувствовал себя липким и грязным. В камере душа не было, и я не знал, какие были возможности для мытья, кроме общей раковины. У меня были лишь ботинки, в которых меня привезли, но сокамерники сказали, что они не подходят для тюрьмы. Любой человек в красивой одежде или обуви становился объектом для травли. Мне нужны были кроссовки, но никто не сказал, как их получить.

— У тебя есть время до восьми, если хочешь пойти на зарядку, а потом нужно будет работать, — сказал Джон. — Я здесь уже четыре недели, но до сих пор понятия не имею, что нас может ждать сегодня.

Последнее предложение не вселило в меня уверенность.

— Когда раздается звонок будильника, ты встаешь, умываешься, одеваешься и заправляешь кровать. Некоторые вертухаи[14]

заходят проверить, заправлены ли постели и чисто ли в камере. Если их что-то не устроит, жди беды. Понимаешь, о чем я? А еще позавтракай, если тебе хочется, — посоветовал Клайв.

Я начинал понимать, что он имел в виду.

Я пошел в туалет последним, и когда вышел, окно было открыто настолько широко, насколько позволяла решетка. К тому моменту вонь исходила не только из туалета, но и от начавшей разлагаться еды в ведре под раковиной. Было начало ноября, и из-за открытого окна сразу становилось холодно. Я вымыл руки и почистил зубы. Я старался перемещаться по камере как можно осторожнее, чтобы не столкнуться с Джоном и Клайвом. Я позавтракал хлопьями из базового набора, и мне хватило горячей воды в чайнике для чашки кофе. Мне многому предстояло научиться.

* * *

Около восьми раздался звон ключей у двери нашей камеры, вошел надзиратель и крикнул: «Зарядка?» Он по очереди посмотрел на каждого из нас, и я оказался единственным, кто принял его предложение. Надзиратель обратился непосредственно ко мне: «Тогда идите прямо сейчас. У вас около 45 минут». Я пробыл в камере уже 13 часов и радовался возможности выйти на улицу, несмотря на очень холодное утро.

Зарядку в тюрьме проводили не каждый день, а лишь когда было достаточно надзирателей и позволяла погода.

Я встал в длинную очередь из заключенных, ожидавших, когда их досмотрят надзиратели.

Двор для зарядки был размером с два теннисных корта. Он находился между двумя крыльями здания и был окружен металлическим забором с метрами колючей проволоки. Натянутая сверху проволочная сетка предотвращала возможность забросить с улицы наркотики и запрещенные предметы. В центре был газон, окруженный асфальтированной дорожкой. Никаких тренажеров не было, и заключенные просто ходили по кругу в течение всего отведенного времени. По какой-то необъяснимой причине все ходили по направлению против часовой стрелки с разной скоростью. Кто-то шел медленно, разговаривая со знакомыми, а кто-то шагал очень быстро. Периодически кто-то останавливался и делал вид, что завязывает шнурки, на самом деле незаметно подбирая что-то с земли. Я видел, как один заключенный передал другому маленький пакет во время невинного, на первый взгляд, рукопожатия. Нам запрещали стоять у зданий, и надзиратели велели продолжать ходить.