Спаси и сохрани

– У тебя каждый день катаклизм, – подключился другой голос. – Пить меньше надо!

– Дезинфекции много не бывает! – возразил дядя Коля. – Замóк ентот ещё сломався…

– Оставь ты его! Никто твои грабли не утащит!

– И то верно. Ик! – согласился дядя Коля – не столько со своими незримыми собеседниками, сколько вновь с самим собой. Погасил фонарь, вышел из каморки и прикрыл дверь.

Ваня, отплёвываясь, вылез из-под таза. Внутри таз был грязным, с присохшими прутьями от веника и пах прелой листвой. Дырка в металле протёрлась маленькая, можно даже сказать, крошечная, на половину глаза, но всё же Сусликову удалось рассмотреть одну настораживающую особенность. У дядя Коли тоже была перевязана рука. И в этот раз – левая!

Как и должно быть у некроманта.

Выждав несколько волнительных минут, Ваня выскочил из подсобки и со всех ног понёсся к спортивной площадке. Второпях налетел на что-то неопределённое.

– Эй, Суслик! Смотри, куда газуешь! – Что-то неопределённое определилось с внешностью и голосом – и то, и другое принадлежало Матвею Огурцову. – Тебе к глазам инструкцию не выдали, что ли?

– Где комиссия? – задыхаясь, выговорил Ваня.

– Какая комиссия?

– Внезапная. Которая из отдела образования.

– А-а-а, эта… Где-то там.

И Огурцов махнул в сторону пруда.

Ваня побежал дальше, пока не наткнулся на Катю Лисичкину. Катя умудрялась делать три вещи одновременно: щеголять новым купальником, держать стакан с холодным соком и направляться к свободному шезлонгу. А чтобы шезлонг не занял кто-нибудь другой, рядом с ним, стоически перенося жару, ошивался Ринат Архимедов. Футболку, накрученную на швабру, он планировал использовать в качестве опахала.

– Здесь комиссия проходила? – Ваня схватил Лисичкину за руку, девочка вздрогнула и расплескала сок на себя.

– Суслик, ты больной??? Ты мне весь пляжный лук зафакапил! Как я теперь буду на аву фоткаться? Что я буду в сториз пилить? Я из-за тебя вся сладкая! На меня мухи садятся!

– Да уж, мух не обманешь, – согласился Иван. – Так проходила или нет?

– Они минуты три назад ушли, – ответил за неё Архимедов. – Отправились к столовой.

– Спасяб! – поблагодарил Сусликов уже на бегу.

Три минуты… Если срезать через спуск к библиотеке, можно их опередить. Недолго думая, Ваня свернул к растущим вдоль дорожки деревьям и вломился в очередные за сегодняшний день заросли. Затрещали ветки. Зелень, накатывая на мальчика штормом, царапала руки и тыкала в грудь, после чего отступала, соединялась сзади и хлестала спину. Продираясь вперёд, Ваня поскользнулся, повалился на землю, утащив несколько сломанных веток с собой, покатился по пологому склону и, вырвавшись из кустов, как кусок мыла из мокрых рук, шмякнулся прямо перед входом в столовую.

Из открытых окон и дверей назойливо распространялись запахи свежесваренного супа и тушёной капусты.

– Это что ещё за элемент? – брезгливо спросила незнакомая женщина.

Ваня поднял голову.

К пищеблоку степенно вышагивали трое – две дамы и один кавалер. Первая дама – та, что увидела Ваню, – выделялась объёмными тёмными волосами, зачёсанными вверх. Лак переливался на солнышке, как мишура на новогодней ёлке. У второй дамы волосы были светлыми, без начёса, но стянутые в тугой пучок на затылке. Кавалер отличался лысиной на макушке – сплошной, как живот кота-сфинкса. Оставшиеся по бокам четыре с половиной волосинки были равномерно распределены вдоль ушей и приглажены розовой пластмассовой расчёской, что выглядывала из нагрудного кармана рубашки.

Процессия достигла Ивана и остановилась. Где-то за их спинами уже мельтешил силуэт Михаила Валерьевича – вожатый размахивал руками и что-то кричал. С другого бока пыхтел и обтирался на ходу платком Лаврентий Палыч – даже в такую жару директор лагеря оставался в том же видавшим виды клетчатом пиджаке, что и во время разговора с Ваней.

Женщина с начёсом зорко и пристально изучила Ивана – мальчик почувствовал себя моделью на модном показе. Повернулась к своим коллегам. Когда смотрела на Сусликова, очки с тонкими стёклами сползали на кончик носа, когда обращалась к другим – без посторонней помощи водружались обратно на глаза.

– Значит, записывайте, – сказала она повелительным тоном женщине с пучком. – В столовой лагеря не соблюдаются элементарные санитарно-эпидемиологические требования, вследствие чего по территории разгуливает… – Женщина с начёсом испытывала некоторые трудности с классификацией Ивана. – Разгуливает барабашка.

Женщина с пучком энергично закивала. Её очки имели толстые линзы – настолько, что увеличивали глаза и делали свою хозяйку как бы вечно изумлённой. В руках она держала папку-планшет, бумагу и авторучку, бережно занося в протокол каждое слово начальства.

А вот мужчина, замыкавший процессию, очки не носил, ничего не говорил и ничего не записывал. Он скромно прижимал к себе портфель и вздыхал из-за жары.

– Я не барабашка, я Ваня Сусликов. Из третьего отряда.

Мальчик поднялся на ноги и сбивчиво, взахлёб поведал про оживших мертвецов на заброшенном кладбище, колдуна и перевязанную руку дворника.