Спаси и сохрани

Зашуршала газетная бумага. Стало быть, вожатый вручил то, что столь тщательно скрывал всю дорогу. К сожалению, Ваня мог только слышать – встать во весь рост и заглянуть в кабинет он не решался.

– И зачем это?

– Да прост. Маленький, скромный и ни к чему не обязывающий подарок в знак моего раскаяния и сердечной признательности. Я сожалею, что не внял вашим советам и наставлениям. А ведь вы всего лишь хотели помочь… Ну, и исполняли просьбу директора, разумеется. Смена подходит к концу. Мне хотелось бы расстаться друзьями.

– Но откуда это у вас?

– Купил.

– В лесу?

– В магазине. Онлайн-доставка – великое изобретение человечества! Конечно, не такое великое, как варежки на резинке или чесалка для спины, но иногда без неё не обойтись. Дорого, но для такой прекрасной девушки, как вы, мне ничего не жалко.

Повисла неловкая пауза.

– Спасибо… Крайне непривычно слышать от вас эти слова… Если честно, мне никто такого не говорил… – Почему-то Евгения Александровна заговорила тише и каким-то извиняющимся тоном. – И тем более, мне никогда не дарили целый букет роз.

Розы! Так вот, что было в другой руке! Всего лишь букет роз…

– Возможно, я погорячилась на ваш счёт, – продолжила вожатая. – Вы ведь в тот раз сказали абсолютную правду. Любимого человека у меня нет. Я действительно веду скучную и одинокую жизнь. Развожу цветы на балконе, вышиваю крестиком, по вечерам смотрю сериалы про любовь. Вы всё так в деталях описали, что я сначала испугалась. Думала, следите за мной. – Евгения Александровна усмехнулась, но почти сразу же тяжело вздохнула.

– У вас есть любимая работа. Кто-то о подобном может только мечтать. Все эти дети…

– Чужие

дети. Да, они – всё, что у меня есть, о ком я могу заботиться и кому могу дарить свою любовь. Порой я забываю, что они со мной лишь на короткие две-три недели. Забываю, что у них есть родители. Чрезмерно увлекаюсь, переживаю и в итоге срываю эмоции на случайных людях. Например, на вас. Это непедагогично, однако я ничего не могу с этим поделать. Простите.

Раздались шаги – Евгения Александровна отошла в сторону. Возможно, отвернулась.

– Нам, мужчинам, не привыкать к женским обидам и капризам. Будем считать, что вы помогаете мне адаптироваться к предстоящей в далёком будущем семейной жизни!

Михаил Валерьевич попробовал свести всё в шутку, но не удовлетворившись результатом, предложил:

– Перейдём на ты? К чему эти формальности, когда мы одни. Никто посторонний нас не слышит.

– Да, конечно… Ой, что же мы стоим? Нужно поставить цветы в вазу! – Послышался шум воды из крана. – А что у вас с рукой?

Ваня поймал слабые отражения говорящих в стекле раскрытой оконной рамы. Вытянул, насколько было возможно, шею, чтобы разглядеть подробнее, не рассчитал расстояние и врезался в раму головой. Стёкла задребезжали. Сусликов припал к земле и сжался в безобидный, малюсенький комок. На его счастье со стороны волейбольной площадки в этот момент раздался громкий смех, и, кажется, в кабинете никто ничего не заметил.

– Да так… Порезался, когда брился, – нехотя ответил Михаил Валерьевич.

– Давайте я посмотрю.

– Там ничего серьёзного. Ерунда.

– И всё же позвольте. Вы недостаточно внимательно относитесь к своему здоровью. Порезы на руке – это никакая не ерунда! Это очень серьёзно! – В Евгении Александровне вновь уверенно и безапелляционно заговорил педагог. – Если рану своевременно не промыть и не обработать антисептиком, возможно заражение. Гнойный сепсис! Некроз тканей! Газовая гангрена! В лучшем случае вам отнимут руку. Неужели вы хотите этого? Чем же тогда вы будете играть на гитаре?..

А дальше произошло неожиданное. Как только вожатая стащила-таки импровизированную повязку с руки своего коллеги, вновь возникла тишина – в этот раз более гнетущая и продолжительная.

– У вас всё запястье истыкано. И ладонь тоже, – произнесла Евгения Александровна сильно похолодевшим голосом.

– Мы же вроде на ты…

– Вы слышали, что я сейчас сказала? Вы будто на руке «испанский сапожок» носили. И я начинаю догадываться, откуда эти раны.

– Евгения Александровна, я могу всё объяснить! – дрогнувшим голосом защищался Михаил Валерьевич. – Не делайте скоропалительных выводов…

– Да вы!.. Вы!… Вы снова меня обманули! – Несинхронно затопали ноги. Ваня предположил, что вожатый их отряда отбежал, чтобы между ним и Евгенией Александровной было какое-нибудь препятствие. Но вожатую четвёртого отряда это не остановило. – Вы не покупали эти цветы в магазине, вы нарвали их в саду! Мошенник! Вор! Вандал!

Розы полетели в раскрытое окно и попадали на голову Ивану.

– Вы разрушили композицию моей любимой клумбы!

– Я не знал, что вы так прикипели к работам лагерного садовника…

– Эту клумбу вырастила я! А вы пришли своими ножищами и своими ручищами всё испортили! Вы только и занимаетесь тем, что всё портите! Дайте мне телефон вашего ректора! Я сию же минуту позвоню ему! Попрошу… нет, я потребую! чтобы вам ни за что – слышите? ни за что! – ни при каких обстоятельствах не выдали диплом! Таких, как вы, нельзя подпускать к детям. Вы не педагог, вы уголовник! Вас необходимо изолировать от общества!..