Спаси и сохрани

Возмущение вожатой заглушил бег. Скорее всего, Евгения Александровна гонялась за Михаилом Валерьевичем вокруг стола.

Сообразив, что ловить здесь больше нечего – разве что снова запустят чем-то в окно, только потяжелее, – Ваня задом попятился к кустам. Это ж надо было так лопухнуться! Принять вожатого своего же отряда за чувака, оживляющего на досуге мертвяков! Ване под руку попалась палка. Мальчик выпрямился и со всей дури жахнул ею по листьям. Но ведь всё совпадало! Всё! Или… почти всё? Ваня напряг память. Вроде колдун резал левую руку. Да, точно, левую! А у Михаила Валерьевича была перевязана правая.

Следственный эксперимент себя не оправдал. Поиск преступника зашёл в тупик, а до наступления кровавой луны остались считанные дни.

Сусликов уже мало беспокоился, увидят его или нет. Выбравшись из кустов, он побрёл обратно к главному входу. Слева тихой сапой проплыла вереница кривоногих хозяйственных построек. Со стороны они напоминали жильё фэнтезийных народцев, вроде хоббитов или гномов.

Ваня завернул за угол… и тут же шмыгнул обратно. Фух, не заметили! Пришлось опять нырнуть в заросли вокруг замка. Прямо на него надвигалась несвятая троица: Лёха Миронов, Мирон Алексеев и Генка Рукомойников. Ваня затаился. Общаться с наглым мажором и его великовозрастными дружками не было никакого желания.

Ребята остановились и закурили. Лёха и Мирон гоготали, как гуси-гопники, харкали на землю и смолили дешёвые вонючие сиги. Один из них – то ли Лёха, то ли Мирон – в красках описывал неприличный случай из своей жизни. Генка не спеша и со вкусом потягивал вейп, выпуская изо рта кольца сладковатого пара, словно дремлющий дракон. Когда пара становилось много и он не успевал рассеиваться, казалось, что у Рукомойникова взрывается голова.

«Хм, а было бы неплохо, – размечтался Ваня. – Интересно, а Генка тоже чего-нибудь боится, как и все? Да не, бред. Чего может бояться человек, у которого столько денег? Разве что – потерять их».

Ваня подслушал второй за сегодняшний день разговор и поразился, насколько грубо Генка обращаться со своими единственными друзьями в этом лагере. Цинично иронизирует, а порой и вовсе оскорбляет, при каждом удобном случае подчёркивает своё интеллектуальное превосходство и положение в обществе. Лёха и Мирон либо реально не догоняли, что их в открытую унижают, либо уже привыкли и смирились.

«Никакой он им не бро, – подумал вдруг Ваня. – С братанами так себя вести не будешь, как бы сильно они от тебя не отличались. Да и смысл постоянно тыкать других носом в своё богатство и свою фамилию? Все и так прекрасно знают, кто ты. Таких понторезов из головы быстро не выбросишь, увы».

И всё же что-то в выпендрёжных манерах Генки показалось Сусликову странным. Наигранным, что ли. Ай, ладно! Не хватало ещё по этому поводу запариться. Сейчас есть дела поважнее!

Ваня зашебуршал в кустах, продвигаясь туда, откуда только что прибыл. Видимо, придётся обходить весь замок с другой стороны. Блин, не день, а бег по пересечённой местности с препятствиями, и препятствия эти имеют дурацкое свойство перемещаться, появляясь в самый неподходящий момент.

К слову, о препятствиях. Стоило Ване выбраться на дорожку, как в его сторону зашагал разъярённый вожатый. Лицо красное, рубашка расстёгнута, руки сжаты в кулаки. Даже воздух трусливо расступается перед ним. Ещё несколько мгновений – он увидит Сусликова. И тогда…

Ваня не стал даже представлять, что случится тогда. Сзади – Сцилла, спереди – Харибда, как сказал бы сейчас начитанный Тёма. Надеясь, что Михаил Валерьевич не успеет опознать его со спины, Ваня метнулся к хозяйственным постройкам. Будки деревянных сараев, холмики маленьких каменных домов и около дюжины дверей. Хоть одна из них должна быть открыта!

Ваня дёрнул одну ручку. Вторую. Третью. Недовольно заворчали навесные замки и засовы. Двери отказывались поддаваться. Четвёртую, пятую… Да что ж это такое? Нужна ведь всего одна дверь. Всего одна!

Пискнули несмазанные петли. Ваня ввалился в тесное, тёмное и пыльное помещение. Загремели лопаты, разбежались мётлы, грабли со скоростью кобры вытянулись по стойке «смирно», целясь Ивану в лоб. Мальчик в последний момент вскинул руку – деревянный черенок отпружинил и нашёл себе новое место, потревожив старый ржавый таз. Таз свалился с полки мальчику на голову. Перед глазами закружились птички, Ваня осел и оказался накрыт им целиком.

– Фу-ты ну-ты! Шо за шум, а драки нема?

В каморку вошёл дворник дядя Коля. Всё такой же взлохмаченный, с кустистыми бровями (если глаза – озёра души, то брови над ними – две пышные тучи), с бугристым носом и в заляпанной спецовке. В воздух заявились нотки перегара.

Дядя Коля врубил мощный велосипедный фонарь и осмотрелся. Не обнаружив источника переполоха, явно озадачился. Ваня, ни издавая ни звука, наблюдал за ним сквозь дырку в тазу.

– Шо, опять енти кошки хулюганют?.. – пробормотал дворник сам себе и громко икнул.

– Колян, ну ты идёшь? – раздался голос снаружи.

– Да не ори ты так, кишки застудишь! – ответил дядя Коля ещё громче. – Не бачишь, у меня тут ентот… Как его… Ик! Катаклизм!