Спаси и сохрани

Наконец к нему подбежал вожатый. Схватил за рукав футболки и потащил в сторону:

– Вы его простите, он на солнышке перегрелся!

Ваня стал упираться.

– Запишем, что из-за ненадлежащего оказания первой медицинской помощи у некоторых детей наблюдается параноидальный бред? – робко предложила женщина с пучком.

Женщина с начёсом поджала губы.

– Послушаем, как эту ситуацию нам прояснит директор.

До комиссии доковылял Лаврентий Палыч. Доходягин никак не мог отдышаться, лишь шевелил усами и водил туда-сюда заплывшим взором.

– Аделаида Сергеевна, – начал он подобострастно, глядя на женщину с начёсом. – Риточка… – более ласково, глядя на женщину с пучком. – Викентий Борисович! – глядя на мужчину с портфелем. Добрался до вожатого: – Михаил Валерьевич! – строго и деловито. Остановился на Ване: – Сусликов! – с раздражением.

Больше директор не сказал ничего.

– Так я и думала, – удовлетворённо произнесла председатель комиссии и повернулась к Михаилу Валерьевичу: – Будьте любезны, приведите сюда вашего дворника.

– Что? – Молодой вожатый вздрогнул и отпустил Ивана.

– У вас проблемы с русским языком? – Очки вновь переместились на кончик носа. – Я вроде понятно объяснила. Приведите сюда лагерного дворника.

Аделаида Сергеевна была спокойна как удав, однако от каждого её слова и взгляда бежал неприятный холодок по спине.

Дядя Коля отыскался быстро. Собственно, он никуда и не прятался, помогая перевозить тачки с землёй. Работа кипела слаженно: одна тачка – пятнадцать минут отдыха с разговорами про политику и футбол, ещё одна тачка – ещё пятнадцать минут.

Дворник непонимающе вертел головой и старался дышать на комиссию только носом.

– Скажите, пожалуйста, вы встречали в подвале замка этого молодого человека примерно неделю назад?

Дядя Коля часто-часто заморгал.

– Подвал? Який подвал? Шо це таке? Не було мене в цих ваших подвалах, – забормотал он, от волнения перепрыгивая с русского на суржик и обратно.

– Но этот молодой человек, – Аделаида Сергеевна указала на Ваню, – настаивает, что неделю назад, нарушив правила внутреннего распорядка, посетил подземелье под замком, где заблудился и встретил вас. Вы подтверждаете эту информацию?

–Тю-ю! Та шо вы его слухаете! Он же ще дитя. Палыч, – взмолился дворник, глядя на Доходягина, – ты же розумиешь, я год як в завязке. Ни капли ни-ни! Ик!

Лаврентий Палыч не ответил. Только ещё больше зашевелил усами.

– Разговаривайте, пожалуйста, со мной, – одёрнула председатель комиссии. – Подтверждаете или нет?

Не встретив поддержки от директора, дядя Коля признался:

– Ну таки подтверждаю. И шо?

– Хорошо, – Аделаида Сергеевна потёрла ладони. – Что вы там делали?

– А яка вам разница? Це моё личное дело! Ик! – И Дворник вновь устремил на директора взгляд, полный надежды: – Палыч, та скажи ты им, шо я в завязке! Уж полгода как! Ни-ни даже чисто символически, даже за компанию. Тильки по праздникам, и то через раз! По пять капель. Ну, це ж святое…

– Что неделю назад вы делали в подвале?

Лаврентий Палыч взмок ещё сильнее и закрыл лицо платком.

– Аппарат проверяв.

– Какой аппарат?

– Самогонный. Не, а шо, всим можно, а мени низя? – возмутился дядя Коля. – Мы люди простые, закордонными шампанскими не травимся. Ик! У мене тесть гнав, дядько гнав, брат гонит… Як гласить народна мудрость: выпить вина – не исть така вина, во как! Вы зрозумийте, я ж не для себе, я ж всё для людёв. Палыч, ты ж знаешь, я месяц в завязке!

– Замечательно! – почти воскликнула Аделаида Сергеевна. Дала сигнал Риточке: – Пишите. На территории детского лагеря производится незаконное изготовление алкогольной продукции с использованием служебного положения. А судя по исходящему от вас амбре – это записывать не нужно, – ещё и распитие.

Председатель комиссии демонстративно поморщилась.

– А як же дезинфекция? – хлопал ресницами дядя Коля, аж перестав икать.

– Рука! – вылез вперёд Ваня, про которого уже давно все забыли. – Спросите, что у него с рукой!

Дворник разочарованно покачал головой. Мол, я тебя, парень, тогда отпустил, директору не сдал, а ты со мной вон как? Правду говорят, не делай добра – не получишь и зла.

Дядя Коля моментально очутился под прицелом. Поняв, что отвертеться всё равно не удастся, дворник цыкнул металлическим зубом и начал разматывать бинты.

Разматывал нарочито медленно, затягивая процесс – ну, чего там так копаться? Живее, живее, пусть все увидят, все узнают – Ваня Сусликов был прав! Вы не верили, унижали, смеялись. А он прав! Прав! С самого начала, всегда и во всём!

Мальчик почти потерял терпение, когда дворник всё-таки оголил руку. На смуглой коже, что пахла спиртом, пóтом и пестрела опалинами минувших лет, среди шрамов и волос было выжжено имя «Колян». Буквы – точно ноты: маленькие, чёрные и скачут вразнобой по невидимому стану.

Лаврентий Палыч охнул и схватился за сердце.