Спасти СССР. Адаптация

Стало светлей, и в глаза девушки вернулась приметная голубизна. Выражение крайнего недоумения на ее лице сразу окупило потраченное время.

– Я… Привет. Пустишь? – И протянул вперед здоровенную коробку из кафе-кондитерской «Север».

– Ох, моя любовь – «Фигурный»! – Брови хозяйки радостно взметнулись вверх, и я был энергично вдернут в комнату.

Софья, опершись на косяк, наклонилась мимо меня в коридор и повертела головой, оглядываясь. Я судорожно выдохнул сквозь зубы – близко, слишком близко, аж теплом прошлось по лицу…

– За репутацию беспокоишься? – усмехнулся через силу и опустил на пол сумку.

– Да что мне та репутация, – отмахнулась Софья, прикрывая дверь, и небрежно дунула вверх, прогоняя свалившуюся на глаз прядь светлых волос. – Да и чем ты ей можешь навредить?

– Ну вот и славно, – легко согласился я, передавая торт. – А чай в этом доме найдется?

В животе у девушки протяжно заурчало, и она ойкнула – негромко и смущенно.

– Брось, – махнул я рукой и наклонился, расстегивая молнии на сапогах. – Между нами, врачами, говоря, что естественно – то не безобразно.

– А это в честь чего вообще? – Софья демонстративно покачала тортиком.

– Пятница тринадцатое, – меланхолично пожал я плечами, распрямляясь. – Порой в такие вечера творятся страшные злодейства и великие непотребства.

Она неожиданно зло прищурилась:

– Так, ребенок, может, мне лучше прямо сейчас тебя за дверь выставить? С твоими подростковыми фантазиями?

Я неторопливо повесил куртку на гвоздь и обернулся, стараясь придать своему голосу убедительности и укоризны:

– Поразительно, как в такую очаровательную головку могут приходить столь похабные мысли? Да еще по столь незначительному поводу…

Софья побуравила меня взглядом исподлобья. Видимо, я прошел какую-то проверку, потому что спустя пару секунд она начала краснеть. Посторонилась и смущенно забормотала, глядя куда-то в пол:

– Проходи… Я сейчас чай… Только лук доварю, там уже почти готово.

– Лук? – заинтересовался я. – Французской кухней балуешься?

Мы склонились над эмалированной кастрюлькой, парившей на электрической плитке.

– Вот. – Девушка подняла крышку, показывая.

Там в побулькивающей желтоватой жижице лоснилась мелко порубленная луковица.

– Ага, суп с плавленым сырком, – догадался я, принюхавшись. – Лук, морковка, картошка и вареная колбаса?

– Здесь упрощенная рецептура. – Софья швыркнула с ложки, пробуя готовность. – Только лук. Вряд ли ты настолько голоден… Ты как вообще меня нашел?

– Будешь смеяться, – я завертел головой, осматриваясь, – но прием «родственник из провинции» в твоей регистратуре сработал. Главное, пожалостливее шмыгать носом… Сколько тут у тебя, метров десять есть?

Высокий потолок был свежевыбелен, вдоль стены – односпальная панцирная кровать, прикрытая узорчатым покрывалом, на полу – тонкий матерчатый половик. В общем, чисто и опрятно, даже несмотря на кривовато поклеенные обои. Да и сама Софья в легком домашнем халатике и в теплых тапках на три размера больше выглядела неожиданно уютно.

– Девять. – Она тоже заозиралась. – Это еще ничего, за стенкой четыре с половиной, да на семейную пару с младенцем.

– Весело, – заметил я и прошел дальше, к столу.

Обои над ним пестрели надерганными из журналов картинками, преимущественно с Мироновым, Тихоновым и Делоном.

– Крас-с-савчики… – протянул я, разглядывая. Вышло неожиданно желчно.

– Ого, ревнуешь? – мурлыкнула девушка, расслышав интонацию. Губы ее изогнуло ехидцей.

– К бумажкам? – задрал я одну бровь и смерил Софи высокомерным взглядом, а потом фыркнул: – Глупости какие, – и неожиданно почувствовал, как заливает жаром щеки.

Да что за черт! Проклятый возраст…

– Мальчишка, – протянула она насмешливо, откровенно любуясь моими пылающими ушами.

– Ну да, не девчонка, – подтвердил я торопливо. – Нормальная реакция. Согласись, было бы гораздо хуже, если бы я краснел, исподтишка любуясь товарищем по парте.

Софья опустила глаза и чему-то улыбнулась. На обращенной ко мне щеке проявилась милая ямочка.

Заглянула в чайник:

– Есть водичка, не надо идти. Ладно, давай чай с тортиком пить, а супчик мой пусть настаивается на завтра. Или даже на послезавтра.

Софья попыталась разрезать столовым ножом бечеву на коробке.

– А нормальный нож в доме есть? – отодвинул я ее вбок. – Этим только головы мухам отпиливать…

Она побренчала чем-то в ящике стола, а потом извлекла на свет божий проржавевшую по краю железяку, наполовину обмотанную потертой темно-синей изолентой.

Я закатил глаза и с безнадежностью в голосе уточнил:

– Бруска точильного, конечно, нет? – А потом вернул должок за «мальчишку», снисходительно протянув: – У, женщина.

Справились в итоге. Я накромсал, иначе это не назовешь, торт, Софья заварила в литровой банке крепкого чая, и мы бодро стартовали.