А на море, которое окаймляет всю эту кровавую кашу, бродит, фактически брошенная без руководства из Центра, наша восьмая оперативная эскадра. Моряки вынуждены вести реальные боевые операции в труднейших условиях, когда их только что выставили из оперативной базы в Сомали.
Москва сидит на стратегически важных плацдармах в подбрюшье саудитов, еще год-два назад имела здесь кучу союзников, и при этом у нее нет никакой программы для этого критически важного региона! Международный отдел ЦК, МИД и Первое главное управление КГБ напоминают пресловутых лебедя, рака и щуку – каждый тянет одеяло на себя, направляя ситуационную помощь тем местным командирам, кто громче всех прокричит о своем желании идти по пути социализма.
И теперь я, мать их, должен писать эту самую программу в свои каникулы!
Но не уходить же в самом деле из этого региона?! Уж больно он весом для проецирования силы – отсюда легко накрывается и Персидский залив, и Красное море, и почти весь Индийский океан, да и большая часть Африки под рукой. Социализм тут, конечно, строить смысла нет, но постепенно стабилизировать ситуацию, заморозив конфликты на своих условиях, можно. И потом работать региональным арбитром, благо спрос на военную силу здесь будет еще десятилетия. Помощь, разумеется, придется продолжать оказывать, не без того. Но если мы претендуем на роль глобального тяжеловеса, то такие активы надо содержать. Это плата за место за столом, где решаются жизненно важные для нас вопросы.
Я вздохнул и с тоской посмотрел на окно. Усилившийся за ночь мороз прорастил на стеклах белые хризантемы, и сейчас они искрили на взбодрившемся от холода солнце. Еще раз встряхнул правой рукой, помассировал пальцы. Нехотя вернул кисть на столешницу. Хотелось взвыть обреченным зверем, но вместо этого я взялся за авторучку…
Ладно, осталось немного, осталось чуть-чуть. Анализ изменений в Китае с небольшой прогнозной частью и рекомендации касательно того, как вклиниться в исподволь идущий Кэмп-Дэвидский процесс, я уже написал. Сегодня дожму Африканский Рог, а завтра все пересниму на пленки.
И все, скоро в школу!
Ей-ей, спасать мир – не столько тяжелая, сколько муторная и монотонная работа. Устал я к концу каникул, просто устал. Да еще Тому отправили к тете в Москву… Недосказанность, оставшаяся после новогодней дискотеки, когда Тома сама, прильнув ко мне в танце, так и повисла в воздухе, то радовала меня, то мучила сомнениями.
Через абзац ручка опять начала мазать. Я очистил перо и с удивлением присмотрелся к его хитро сточившемуся кончику. Это ж надо было всего за три месяца так стереть иридиевый шарик о гладкий лист бумаги?
И ведь это еще только начало. Сколько, к примеру, тетрадей уйдет на анализ уязвимостей реакторов чернобыльского типа?
Очевидно, надо менять алгоритм связи с Андроповым – такой объем данных через почтовый ящик уже не протолкнуть. Заодно можно порадовать – дать ему наконец возможность задавать мне вопросы. Полагаю, что первую свою задачу я выполнил – председатель КГБ уже должен воспринимать меня серьезно. Наблюдатели на Ленинском проспекте и почти открытый вопрос по спутнику в сегодняшней «Красной звезде» тому подтверждением.
Я с ехидцей улыбнулся, глядя на разворот брошенной на угол стола газеты. «Куда упадет бук?» – бесхитростно вопрошало заглавие статьи, приметно размещенной поверху полосы. И подписи корреспондентов: Д. А. Гремлин, Ю. В. Андропенко.
Да, товарищ председатель, согласен – пора, пора работать по-новому.
В суете школьного коридора мелькнула знакомая фигурка, и я возрадовался. Чуть качнул головой в сторону обычно безлюдного тупичка у кабинета географии, и идущая мне навстречу Мелкая понятливо свернула туда. Хорошо, что не заболела. А ведь могла – когда мы вчера повстречались, она уже посинела от холода.
Сутки назад, в последний день каникул, я наконец подвел черту. Аккуратно вернул на прежнее место фотоаппарат и струбцину, насухо вытертый бачок. Потоптался, с недоверием разглядывая свисающие с карниза пленки: «Неужели и правда отмучился?!» Припрятал в тайник на соседнем чердаке исписанные тетради и пошел куда глаза глядят, старательно выдыхая из себя прилипчивую кислинку фиксажа.
На углу напротив Техноложки наши пути и сошлись. Я заподозрил неладное сразу, как только увидел подрагивающие фиолетовые губы и смотрящие в никуда темные глаза. Пришлось даже махнуть рукой перед ее лицом, иначе бы так и пробрела мимо.
Затем я отогревал ее в полуподвальном «Вьюнке». Мы стояли у задвинутой в самый угол круглой стойки спиной к залу и, склонив головы друг к другу, доверительно шептались. С кухни отчетливо несло тушеной бараниной и луком, позади нас студенты Военмеха заправлялись разливным портвейном и громко смеялись. Глаза пощипывало – то ли от папиросного дыма, то ли от горькой исповеди. Я пытался запихнуть в Мелкую сочащийся крепким бульоном чебурек и найти хоть какие-нибудь слова утешения.