Спасти СССР. Адаптация

Но что скажешь девушке, у которой догорает, скрученная злой болезнью, мать? А я даже не мог довести ее до дома – у меня пленки сушатся на видном месте и вот-вот вернутся родители… Пришлось неловко извиняться и убегать. Потому-то сердце у меня сегодня было не на месте.

Все это вихрем пронеслось в голове, пока я шел к обосновавшейся у подоконника Мелкой.

– Привет! – Я извлек из кармана специально припасенный батончик гематогена. – Это тебе.

Мои мелкие вкусные подношения девочки принимали очень по-разному, и я с интересом ожидал, как это будет происходить у Мелкой, – та давняя пластинка жевательной резинки на первомайской демонстрации не в счет.

Тома, к примеру, поутру трепетно ждала свою ежедневную полоску самодельного мюсли, брала ее уверенно и сразу с интересом пробовала – я время от времени экспериментировал с составом, добавляя туда то орехов, то мака, то натертой цедры. Изредка я умышленно затягивал выдачу лакомства, имитируя забывчивость, и тогда Томка превращалась в беспокойного галчонка: просить не просила, но вилась вокруг и недоуменно заглядывала в глаза, чем меня безмерно веселила. Но вот впихнуть в нее что-то сверх этого не представлялось возможным – косилась с каким-то неясным выражением на лице и подчеркнуто вежливо отказывалась.

У Яськи каждый раз, когда я протягивал что-то, возникала небольшая тактическая пауза, и она на миг замирала. Потом брала и благодарила, в последнее время – просто кивком и легкой улыбкой.

Пару раз предлагал Кузе. Та не брала, а принимала – величаво и сдержанно, словно с давнего данника, но глаза при этом запахивались стрелками-ресницами, и прочесть в них что-либо было невозможно.

Мелкая взяла не задумываясь.

Я хмыкнул про себя и на всякий случай уточнил:

– Не заболела после вчерашнего?

– Нет, – блеснула она слабой улыбкой и покачала головой. Содрала обертку и разломала батончик пополам. – На, держи, – протянула мне.

Я на миг остолбенел. Слова отказа, к счастью, застряли в горле. Молча протянул руку, принимая. Сбоку раздался узнаваемый растянутый щелчок.

– Sorry, it was so cute[7], – с чувством сказала огненно-рыжая женщина и перетянула рычажком пленку.

Нет, такую бы я, пожалуй, не забыл. Добрая фея генетика щедро закидала ее лицо мелкими неяркими конопушками – больше всего досталось носу, где они действовали в уверенном большинстве, но и лоб, и скулы, и подбородок – никто не ушел обиженным. Веснушки поглядывали с ушей, сбегали по шее… Дальше все было прикрыто строгой белой блузкой, но почему-то под тканью мне явственно представились голые, обсыпанные пятнышками плечи.

Нет, точно не забыл бы. А значит, что-то изменилось и здесь.

Мысленно пожал плечами: «Ну уж жизнь ленинградского КГБ точно пошла не так – нескучную жизнь я им обеспечил надолго».

История начинает течь иначе, пока в мелочах: вот и практикантов из США, о которых нас предупреждали утром на классном собрании, забросило в другую школу. В прошлый раз их у нас не было – теперь я уверен.

– You are welcome[8], – улыбнулся я и еще раз с любопытством осмотрел американку.

Рыжие брови, рыжие ресницы… Даже потертая фенечка, выглядывающая из-под наглаженной манжеты, и та оранжево-желтых цветов. В буквальном смысле слова колоритная женщина.

– Хотите попробовать? – протянул ей гематогенку и пояснил: – It’s a soviet specialty for children[9].

Колебалась она недолго.

– Спасибо. – Неуверенно покрутила в руках отломанные дольки, недоверчиво к ним принюхалась.

Из-за угла стремительно вылетела хрупкая миниатюрная брюнетка средних лет, которую нам сегодня представили как нового завуча по внеклассной работе. Да-да, знаем мы таких «завучей» с цепким, все запоминающим взглядом, заботливо пасущих приехавших в СССР иностранцев… К счастью, конкретно этот «пастух» – не про мою душу.

Оценив диспозицию, женщина одобрительно улыбнулась.

– А я вас потеряла… – пояснила американке, пристроившись у ее плеча.

– Это же не шоколад? – Акцент у приезжей был не столько в произношении слов, сколько в интонациях.

Хотел было пошутить, что это молоко коров напополам с их же кровью, но сдержался: она мне ничего плохого не сделала. Да и Мелкая свою половину уже почти прикончила…

– Сгущенное молоко, мед, витамин С и содержащие железо белки, – перечислил я и слегка подмигнул левым глазом. – Партия заботится о наших растущих детских организмах.

– А хорошо, – оценила та, жуя. – Правда.

– Конечно, хорошо, – горячо поддержал я. – Вот если бы не заботилась, было бы плохо.

Брюнетка взглянула на меня с легким осуждением, американка усмехнулась.

– Мэри, – протянула руку.

– Андрей Соколов, – слегка пожал я прохладную твердую ладошку.

– Девятый класс, – с укоризной в голосе проинформировала «завуч» и уволокла женщину-костер за собой.

Я повернулся к Мелкой.

– У вас сегодня шесть уроков, – сказала она, и это был не вопрос.

– Ага, – подтвердил я. – А потом еще часа на полтора в актовом зале. Горком комсомола объявил конкурс агитбригад – мы участвуем. Вы и десятые будете готовиться к экзаменам, а мы – петь и танцевать.