Спасти СССР. Манифестация II

– Нормально! Паспорт получила… Только фотка мне не нравится, я на ней какая-то… стервозная какая-то!

– Умелец снимал! – мои губы расплылись в ухмылке. – Запечатлеть характер – это класс!

Из комнаты долетело хихиканье.

– Дохихикаетесь еще, – пригрозила гражданка СССР.

– Покажи.

Порывшись в сумочке, Софи отыскала новенькую красную паспортину. На фотокарточке «Ёлгина Софья Ивановна» выглядела немного капризной, немного жеманной, немного взбалмошной…

В общем, настоящей женщиной.

– Очень даже ничегё, – заценил я. – Студентка, комсомолка, спортсменка, и просто красавица! Кстати, о студентках…

– Подала заявление в ординатуру, – утвердительно кивнула Ёлгина, жеманно лопая пюре.

– Растешь!

– Ага! Всесторонне! И гармонично.

А меня резануло стыдливой жалостью. Мелкой-то хорошо, комфортно – её «усестрили». А каково Софи чувствовать себя содержанкой? Хотя… Если подумать, неплохая мотивация для учебы и повышения квалификации. Выучится – и освободится от моей опеки… Хм. Вот только я не ощущаю сильного желания выпускать птичку-синеглазку на волю…

– Устала? – мой голос подобрел и был полон участия.

– Ага… – вздохнула Софья, вилкой ковыряя остатки.

Она задумалась, а я следил, как мнутся девичьи губы, надувается щека и ловко мелькает острый розовый язычок.

– Хорошую характеристику с работы мне дали, и на учебу обещали отпустить, но только не летом. Сказали – отработай июль-август, и учись на здоровье!

– Так мы не поедем на море? – донесся огорченный голос Томы.

– Поедем! – резко сказал я, и сбавил тон: – Завтра же зайду в поликлинику, решим как-нибудь.

– Крученый, да? – глаза у Софи потемнели. – Решала… – она тут же дала заднюю, словно боясь наговорить лишнего, и заныла: – Ой, да я даже не знаю пока, что выбрать! На дерматолога идти? На окулиста? Или, все-таки, на терапевта?

– Хорошо быть дерматологом, – ухмыльнулся я. – Пациенты не умирают, по ночам не вызывают, серьезные больные лечатся долго и не выздоравливают…

– Ладно, решу… как-нибудь, – притворно вздохнув, девушка отодвинула тарелку и подтянула чашку с компотом.

Я навалился на стол.

– Ну, тогда… Как бы алаверды! Вышел на маклера, – меня потянуло убавить громкость. – Вроде, надежный. Недельки через две встречусь лично, пусть подыщет «маточную» квартиру…

– Какую-какую? – вытаращились синие глаза.

– Пропишут тебя где-нибудь в области, на жилплощади покладистой бабки, как «внучку», – улыбнулся я уголком рта. – Прописка, конечно, не бесплатная, да и хозяйке придется отсчитать… А потом эту «маточную» жилплощадь расширят волшебным образом по цепочке обменов, пока ты не въедешь в нормальную двушку.

Софи мелкими глоточками осушила чашку компота, и медленно отставила посуду.

– Бурати-ина… – молвила она, и вдруг удушливо покраснела, затеребила скатерть, опуская ресницы, и вытолкнула: – Андрей! Ты хоть представляешь, сколько это будет стоить?

– Представляю, – спокойно ответил я. – Двухкомнатная квартира в тридцать квадратов тянет… где-то на семь пятьсот. Еще пятьсот – маклеру. Ну, и за прописку – до тысячи.

– Девять тысяч рублей… – проговорила Ёлгина упадающим шепотом.

– Самое ценное в жизни не продается, и не покупается, – голос мой звучал по-прежнему спокойно, хотя, быть может, и с примесью патетики. – А вы мне обе дороги. Гораздо дороже квадратных метров.

Женские глаза многое могут выразить, идущее от души – влажным блеском, трепетом ресниц, темью зрачков. В зоркой синеве напротив я уловил и боязливую лукавинку недоверия, и благодарную поволоку.

Суетливо заправив за ухо выбившиеся пряди, Софи растерянно вымолвила:

– Спасибо… Большое…

– Большое пожалуйста! – улыбнулся я.

Среда, 17 мая. После полудня

Ленинград, Павловский парк

Рощи смыкались в зеленые дебри, и только накатанные аллеи удерживали восприятие – это не лес, граждане интуристы, а парк.

Вот асфальт кончился, и Синти зашагала по плотно утоптанной земле.

– Шибче, шибче… – подбадривал Фред, топорща прокуренные усы. – Не гони…

– То шибче, то не гони! – засопела Фолк.

– Не отрываемся от «наружки», ведем себя примерно… – наставительно нудил Вудрофф. – О, показались… Вперед.

Подустав от долгой ходьбы, Синти со злостью покосилась на Фреда. Тот ступал широко, с виду лениво, но неутомимо, поглядывая по сторонам и довольно жмурясь. Козел рыжий…

Отвлекшись, она споткнулась о замшелый камень.

– За ручку, может? – хихикнул Карл, шествовавший в арьергарде.

– Обойдусь как-нибудь.

«Козел старый!» – желчно подумала девушка, и зашагала энергичней.

– А куда мы хоть? – поинтересовалась она, расстегивая куртку – солнце припекало.

– Устроим пикничок на лоне! – хохотнул Фред.

– А я, может, не хочу! – взбрыкнула Фолк.

– А через «не хочу»! – язвительно ухмыльнулся шеф. – Ты на службе, детка, и это приказ.

– Да зачем? Что там делать, на природе?

– Как что? – комически изумился Вудрофф. – Чаи гонять, слушать, как птички чирикают, целоваться вволю…

– Со своей Мередит целуйся! – огрызнулась Синти.