Спасти СССР. Манифестация II

– Нет, Алексей Петрович, так дело не пойдет, – услышал я дядю Вадима за полуоткрытой дверью. – Мы как с вами договаривались? – в сдержанном голосе лязгнул металл. – Да понима-аю! Да. Да… Хорошо. Неделя сроку. Сказано – неделя!

Трубка клацнула, ставя точку в разговоре, и я вошел в кабинет.

– Здрасьте! Вызывали?

Мой шутливый тон согнал морщины с нахмуренного лба.

– О, здорово! – дядя Вадим живо приподнялся и крепко пожал мою руку. – Садись, Андрей. Ну, как настрой? Не охладел к военно-исторической теме?

– Ну, вот еще! – фыркнул я совершенно по-мальчишески.

– А скажи по секрету… – прищурился Томин дядя, словно русая челка глаза щекотала. – Опасно было?

– Вадим Николаевич, опасно на скалу без страховки карабкаться, – последовал осторожный ответ. – А ежели умеючи… Главное, ВОПов не касаться.

– Чего-чего не касаться?

– ВОП – это взрывоопасный предмет, – объяснил я, как учили. – Просто у мин и снарядов времен Великой Отечественной есть гадское свойство – их начинка годами мокнет в болотной воде и потихоньку превращается в пикраты, очень нестойкую химию. Может рвануть от малейшего шевеления… Вячеслав Иваныч преподал нам урок – мы подальше залегли, в старом, оплывшем окопе, а он ржавый фугас не-ежно шпагатом обвязал, дошагал до нас, стравливая, и…

– Дернул? – напрягся третий секретарь.

– Даже не дернул – потянул! А тот как даст… От души бабахнуло! Нам на спины комья мха попадали, шишки старые… В ушах звон… Зато пройденный материал заучили на «пять с плюсом»! Чуть что, сразу сапера кличем. Дядя Вадим, – добавил я чувства в голос, – вы за Тому не волнуйтесь. Девчонки, если и плакали, то не от страха – им наших жалко было. Но это же правильные слезы.

– Да-а… – согласно покивал Вадим Николаевич, и резанул взглядом. – У меня тут новая подчиненная нарисовалась… Будет отвечать за военно-патриотическое воспитание молодежи. Старший инструктор Лапкина.

– Светлана Витальевна? – хладнокровно уточнил я.

– Она самая, – проворчал Данилин.

«Так вот что тебя беспокоило, дядя! – дошло до меня. – За племяшечку переживал… Боялся, как бы Томика не задели!»

Холодочек вильнул по спине, но мурашки не сыпанули – утренний заряд спокойствия не иссяк во мне до сих пор. Да и никакой угрозы новое назначение Чернобурки не несло.

«А не вместо ли Хорька ее поставили? – явилось новое озарение. – Заместо „товарища Горячева Сергея Иваныча“? Вот это здорово… Нет, ну, к лучшему же! – оспорил я боязливую натуру. – Использую знакомство на благо общества!»

Дядя Вадим завозился на месте и нервно потер огромные твердые ладони.

– А ты в курсе, что Лапкина – из Комитета? – сухо спросил он.

– В курсе, – я твердо посмотрел в глаза напротив. – Но меня это не касается. А Томы – тем более.

– Ну-ну… – заворчал хозяин кабинета, отводя взгляд.

Хлопнула дверь, впуская два голоса, женский и мужской, и в кабинет шагнула старший инструктор Лапкина. В темной юбке чуть выше колен, и в черном приталенном пиджачке, оттенявшем белую блузку, «завуча» было не узнать. А новая прическа «каре» добавила шарма лисьему лицу.

– Еще раз здравствуйте, Вадим Николаевич! – прозвенела комитетчица. – О, Андрей! – она озадаченно моргнула. – И ты здесь? Очень кстати! Я с утра заезжала на «Красный треугольник» и договорилась с директором завода – они согласны оказать шефскую помощь твоему военно-историческому клубу!

– Нашему, Светлана Витальевна, – мягко поправил я ее, добившись признательной улыбки.

– Надо бы еще помещение выделить, Вадим Николаевич… – в голосе Лапкиной явственно зазвучало вкрадчивое воркование.

– Под клуб? – уточнил третий секретарь. Подумал и стал загибать пальцы: – Зал для музея… Склад для инвентаря, для находок… Андрей, что еще?

– Рабочую комнату побольше, где будем перебирать, что найдем, – быстро сориентировался я, – чистить, мыть, разбираться с документами… И, желательно, еще одну комнату – общую, чтобы собираться, заниматься писаниной… Да и просто так – чайку попить.

– Понял, – кивнул дядя Вадим, и улыбнулся по-гагарински, встряхивая челкой. – Задача ясна!

Пятница, 2 июня. Утро

Москва, улица Красноказарменная

– Владимир Алексеевич! Владимир Алексеевич! – отчаянный голос метался по темноватому коридору МЭИ, пуская затухавшие эхо.

Академик Кириллин оглянулся на пороге аудитории, с легким удивлением замечая своего «шерпу», как на Западе стали называть помощников высоких должностных лиц.

Михаил Званцев, молодой кандидат экономических наук, был дьявольски талантлив, генерировал массу идей, но при этом не терял воистину комсомольский задор.

– Спокойнее, Миша, спокойнее, – с улыбкой проговорил академик. – Всё равно мне от вас не убежать – догоните… Что случилось?

Вихрастый Званцев притормозил, и сказал, отпыхиваясь:

– Товарищ Косыгин… передал, что хочет вас видеть… на одном из совещаний по реформе СЭВ… до или после обеда!

«Шерпа» наскоро пригладил волосы, одернул серый пиджачок студенческих времен, и длинно выдохнул.