Спасти СССР. Манифестация II

– Э-э-э… Только «Записки у изголовья» помню, извините.

Буладбаатар опять начал киснуть от смеха за рулем.

– Только… Хех! Только… С вас, если вдруг соберетесь, за подвод ничего не возьму. Я ведь почему тут… Женился на девчонке с Кубы!

Студентка была, на пятнадцать лет меня моложе, да…

«Валера» опять испытующе посмотрел на меня в зеркальце, но я лишь понимающемотнул головой.

– С Кубы… – повторил он, – зимой без цитрусовых, без зелени – чахнетсразу. А стоит все это удовольствие, сами понимаете… Вот, кручуськак могу.

– Нормально, – подвел я черту под откровениями, – если честно крутитесь, то все правильно делаете.

– Честно – сказал маклер, – честно. Увидите.

– Ну и хорошо. У вас своя история. У меня – своя. У каждого – своя история…

– Да я уж догадываюсь, – усмехнулся «Валера», – таких клиентов у меня еще небыло. И вряд ли будут. Ну, вот и приехали. Есть хорошие варианты! – сразу оживился он, вынимая потрепанную тетрадку из бардачка и граненую ручку «БИК». – Обменную «цепочку» сначала рисуют… Вот тут – «матка», большая квартира, лучше – коммунальная… – он вывел кружок. – А уже от нее пойдут «отростки»… – он начеркал три кривоватых луча. – Бабушку, которая пропишет у себя вашу женщину, я нашел на Канонере… э-э… Канонерском острове. Живет в «эконом-сталинке», двушка с подселением. Рядом «промка» – судоремонтный завод, порт… Единственная торговая точка – магазин номер один Торгмортранса. Добраться сложно – Морской канал, но есть и плюс – красивые закаты над Финским заливом. Хозяйка сама из морячек, порой такой глагол загнет, что… – доцент неодобрительно покачал головой. – Старая, сморщенная, но шустрая. Подыщем ей комнату в районе метро «Балтийская», там самые дешевые коммуналки…

– Немного скорректирую, – чопорно улыбнулся я. – Женщина, которой вы ищете двушку, не моя. Хотя и дорога мне…

– Учту, – покладисто кивнул Буладбаатар. – Вопросы есть?

– Всего один. Когда наша «цепочка»… м-м…

– …«Закроется»? – понятливо договорил маклер. – Не раньше осени, Андрей.

– Терпимо, – прикинул я.

– О-о! – воскликнул «Валера», восторженно закатывая глаза. – Самую мою большую «цепочку» составили тридцать семь клиентов! И все, как один, кротко ждали полгода, – он щелкнул дверцей. – Пойдемте, Андрей, глянете на жилплощадь…

Тот же день, позже

Ленинград, проспект Огородникова

Двушка мне не слишком понравилась. Сама по себе квартира заслуживала твердую «тройку» – и потолки высокие, и сантехника новая. Правда, паркет из квадратных плит, какие клали в тридцатые, весь в щербинах – ходишь, и спотыкаешься. Но разве в ремонте дело? Угнетала «среда обитания».

Стоило мне только представить, как мои девчонки станут каждый божий день оглядывать облупленные стены двора-колодца, сырого и полутемного, а затем подниматься по стертым ступеням запакощенного подъезда… Сразу возникало желание исправить оценку на жирную «двойку». С минусом.

– Понимаю, – смирился маклер. – Есть еще вариант в Московском районе… Кирпичная девятиэтажка, но чуточку дороже, и не раньше августа – хозяева активно отдыхают.

– Глянем, Буладбаатар Цырянович, – мягко сказал я. – А на Огородникова не подкинете?

– Ками но таме ни, Андорэи-кун! – смешливо сощурился водитель.

* * *

С «Валерой» мы расстались если не друзьями, то добрыми приятелями – связали ядерные силы два людских атома…

Иной раз встречаешься с человеком – и красив, и остроумец, и душа компании, – а тебе он не интересен. Зато самый незаметный человек вдруг открывается потаенными глубинами – не исчерпаешь и за годы знакомства.

Сощурившись, я осмотрелся. Особняк, где ютился Ленинский райком партии, не слишком пострадал после ожесточенных «политбоев».

Внутри, в прохладных, гулких коридорах устоялась тишина, благостный застой присутственного места. Лишь машинистки насквозь пробивали створки, треща длинными очередями; бил одиночными дырокол, да изредка пушечно бухала дверь. И тогда, чудилось, всё здание вздрагивало, будто вспоминая ребячий беспредел.

Кабинет третьего секретаря отыскался на втором этаже. Солидная табличка, золотым по черному, извещала: «ДАНИЛИН Вадим Николаевич».

«Будем знакомы!» – мелькнуло в голове. Я и понятия не имел, какая фамилия у дяди Вадима.

Из дверей вышмыгнула «Варька з Шепiтовки». Прищурилась на меня, будто срисовывая, и засеменила по красной «кремлевке», глушившей шаги. Проводив задумчивым взглядом функционерку, я вошел в приемную, обшитую темным деревом.

Ничего особенного: рогатая вешалка с забытым плащиком, кубки за стеклом, чахлая пальма в кадке. Шаткая стопка картонных папок, распухших от бумаг, угрожающе клонилась на письменном столе, а столик поменьше, да пониже удерживал на себе зачехленную пишмашинку.

Блестящий самоварчик на подоконнике, стыдливо прикрытый казенной занавеской, меня и вовсе умилил – в бухгалтерии, небось, чайник на самом видном месте держат. Хранят славные трудовые традиции.