Спецотдел «Бесогон»

Я огляделся по сторонам. Впереди располагался довольно высокий, словно, вросший в землю холм. С него было прекрасно видно, все, что происходило в лагере. Отличный наблюдательный пункт. Не про этот ли холм-обманку вел разговор студент Эйно.

Я без труда взошел на него. Странное дело, вершина холма была вся изрыта глубокими идущими вниз лазами. Тут же были сложены в пирамиду несколько небольших округлых камней, рядом лежало кайло с заржавленным наконечником. Я сбросил с плеча офицерскую сумку-планшет и, улегшись на живот, заглянул в лаз. Оттуда пахнуло сыростью и гнилью. Светить фонариком было бесполезно, тоненький луч терялся в кромешной тьме курганного чрева. Ямы были выкопаны недавно, горки сырой земли еще не успели окончательно высохнуть. Земля на валунах тоже была свежей. Я хотел получше рассмотреть следы, которые виднелись на глинистой почве, но стало темнеть.

Вечерняя мгла опустилась внезапно и решительно. В небе зажглись большие яркие светляки звезд. Вскоре показалась красноватая, круглая как сковородка луна. Со стороны расположенного неподалеку лагеря копателей отчетливо потянуло дымом костра и аппетитной гороховой кашей с тушенкой. Я достал из сумки трофейный бинокль и припал к окулярам.

Ребята ужинали, разбившись на стайки и группки, они звенели ложками и весело переговаривались между собой. Слышны были переборы гитарных струн и обрывки песен. Я нашел палатку Петракова, полог ее был открыт. Через минуту в палатку проскользнула девичья фигурка с подносом.

«Зоя пошла кормить своего научного руководителя, – подумал я, – интересно, почему этим работам уделяется такое повышенное внимание? Сразу два столичных профессора почтили своим присутствием раскопки кургана Лисьего Хвоста. Правда, один из них теперь мертв….»

Меж тем Зоя не выходила из палатки Петракова довольно долго. Прошло не меньше часа, но девушка продолжала оставаться внутри. Кашевары давно затушили костер и принялись мыть посуду, остальные, допев песни, разбрелись по палаткам. Дневная усталость давала о себе знать, и вскоре лагерь заснул. Последними улеглись бородатые вольнонаемные мужики, они занимали большую отдельную палатку, стоявшую в отдалении от расположения студентов. Караульных Петраков не выставил. Лагерь никто не охранял. Что это, преступная беспечность, или профессору не нужны чужие глаза?

Я продолжал наблюдения. Скоро полог палатки Петракова откинули. Наружу выглянула нагая Зоя. Девушка была действительно прекрасна. Ее длинные волосы были распущены и струились, переливаясь дивным лунным светом, точно серебром. Она посмотрела на небо и вновь вернулась в палатку. Вскоре наружу выбрался сам Петраков, на профессоре была плотная серая куртка и высокие, заправленные в армейские галифе сапоги. В руках он сжимал длинную суковатую палку. Положив ее на плечо, он резво зашагал прочь от лагеря.

Куда это направляется ученый муж? Вероятно, на место сегодняшних раскопок. К моему удивлению, Петраков не пошел туда, где днем работала группа копателей, его путь лежал на курган, где притаился я. Откатившись под сень дикорастущего кизила, я замер в ожидании. Минут через сорок Петраков добрался до вершины холма. Я отлично видел его отрешенное лицо и горящие, словно у безумца глаза. С его тонких бескоровных губ слетали лишь отрывистые приглушенные восклицания, сменившиеся нечленораздельным бормотанием. Слов было не разобрать, да и были ли это слова?

Петраков пустился вдруг в странный непонятный танец. Он то подскакивал вверх, то падал на колени и простирался ниц, принимаясь неистово биться головой оземь. Так продолжалось почти полчаса. Профессор не замечал ничего вокруг, он схватил лежавшую на земле суковатую палку и принялся тыкать ею в землю. Каждый удар он сопровождал каркающим ритуальным хрипом. Словно древний язычник он исполнял какой-то обряд, смысл которого был понятен лишь ему одному.

Уже начало светать, а профессор все бился в своей сумасшедшей пляске. Каждое движение давалось ему с трудом, но он продолжал скакать на месте, исторгая из себя страшные хрипы и нечленораздельное бормотание. В один из моментов он словно спичку преломил в руках толстую суковатую палку-посох и в бешенстве отбросил прочь ее половинки.

Я оставался в своем укрытии. Будто зачарованный смотрел я на пляску профессора и не сразу услышал звук подъехавшей к лагерю копателей полуторки.

– Где Петраков?! – раздался хорошо слышный в предутренней тишине голос майора Бровкина.

Кузьма Дмитриевич соскочил с подножки машины и, резво пробежавшись по лагерю, рванул на себя полог профессорской палатки. Его грузное тело колыхалось под мешковатым милицейским кителем. Круглое лицо было залито потом, который он старательно вытирал большим, похожим на полотенце платком.

– В чем дело? – к милиционеру вышла Зоя.

На сей раз, девушка накинула на себя короткий халатик, мало скрывавший, впрочем, ее прелести.

– Что вам угодно? – холодно произнесла она.

– Вы кто такая? Что это вы делаете в палатке профессора? – опешил Бровкин.