Спросите Колорадо: или Кое-­что о влиянии каратэ на развитие библиотечного дела в США

Двенадцать — это тот возраст, когда в Америке можно наконец оставлять детей одних дома. Элизабет снисходительно улыбнулась — ее детям было от двенадцати до пятнадцати, и она оставляла их одних дома задолго до того, как старшей дочке исполнилось двенадцать. Хотя в Шотландии детям до шестнадцати лет одним дома находиться нельзя. И это, пожалуй, было единственное, что не устраивало ее в европейском подходе к воспитанию.

— Камилла у своей мамы сегодня, — неохотно вставил Джон.

Бывшая жена Джона — когда-то изящная глазастая блондинка, а ныне изможденное костлявое существо, непрерывно курящее сигарету за сигаретой, недавно закончила курс лечения от наркомании и признана достаточно вменяемой, чтобы отдавать ей на пару дней в неделю девятилетнюю дочку. Джон всегда изводится в ожидании Камиллы — что-то ей наговорит мамочка, но сделать ничего не может — это решение суда. Этот же суд два года назад, когда Джон разводился с окончательно потерявшей человеческий облик женой (Была ли она наркоманкой, когда они поженились? Если и была, он об этом не догадывался еще несколько лет.) присудил жене дом и алименты, а Джону — только маленькую Камиллу. С тех пор Джон и Камилла живут в доме старшей сестры Джона — благо та вместе с мужем перебралась в загородный дом в окрестностях Аспена. Это здорово облегчает Джону жизнь — платить за еще один дом Джону не по карману, ему еще за свой бывший дом, а теперь дом жены, заем двадцать пять лет выплачивать. Зато вылечившаяся жена на алименты мужа пошла учиться в какой-то местный буддийский университет.

Джон еще недавно ходил туча тучей, и каратэ у него было вроде единственной отдушины для себя и для дочки. Но недавно тучи стали потихоньку рассеиваться, сначала никто не знал почему, но потом обнаружилось, что и Джуди повеселела, больше не смотрит с ненавистью не всех представителей сильного пола, а наоборот, заливисто смеется по малейшему поводу, и особенно весела, когда Джон неподалеку.

Они образовали бы премилую пару — огромный, медлительный, немного рыхловатый сероглазый блондин Джон и стремительная мускулистая Джуди, как раз в половинку его роста. Иногда я задумываюсь, если у них все будет хорошо, на кого будет похож их совместный ребенок? Должно получиться что-то невероятное.

Чай наконец был признан годным для дегустации. Лора торжественно разлила его по чашкам. Я хлебнула горячую жидкость и прислушалась к своим ощущениям.

— Ну как? — шепотом, чтобы не вспугнуть послевкусие, выдохнула Лора.

— Здорово, — нестройным хором отозвались мы. — Необычно, правда.

— Да, к хорошему чаю надо привыкать как к хорошему вину, — наставительно сказала Лора. — Подождите немного, и отхлебните еще раз. Вы должны уловить разницу.

— Джон, — поняв, что сам он разговор не начнет, окликнула я. — Так о чем ты хотел поговорить?

Он потер лоб и страдальчески сморщил лицо.

— С чего бы начать… В общем, этот проект мы получили весной. Вокруг него была большая шумиха, за проект дрались четыре компании, да вы, наверное, слышали… Несколько месяцев у нас ничего не получалось, и конкуренты начали поднимать головы и кричать, что они бы уж давно все сделали, но тут у нас дела пошли. Помните, я целый месяц не ходил на занятия? Вот тогда-то все и сдвинулось с мертвой точки, и пошло-поехало. И тут начали твориться странные дела — не то чтобы утечка информации, но какие-то мелкие странности… Я не хочу на этом останавливаться, но выглядело все очень подозрительно. Тогда-то наш главный секретчик, Дерек, и придумал некую многоярусную систему защиты данных: еженедельно вся информация записывалась на магнитные носители и увозилась в хранилище согласно определенной схеме, и к этой схеме имели доступ всего два человека: Дерек и Майк, его заместитель.

В пятницу все было как обычно, мы все сделали и разошлись по домам, а в понедельник Майк не явился, и только к вечеру стало известно, что он попал в аварию и лежит в больнице с ожогами и сотрясением мозга. Дерек — он ужасно суеверный — сразу стал хвататься за сердце и бормотать, что он так и чувствовал, что в пятницу тринадцатого что-то должно было случиться, и надо немедленно что-то делать, потому что это все происки конкурентов, а потом он сказал, что знает верный способ от них отделаться, и чтобы мы не волновались, и отпустил нас пораньше, сказав, что материалы в надежном месте и конкурентам туда не добраться.

А на следующий день мы узнали, что Дерек внезапно скончался — от сердечного приступа, так нам сказали, а когда мы дозвонились до Майка, оказалось, что материалы сгорели вместе с машиной, но он велел нам не волноваться, потому что все копии есть у Дерека… А у Дерека дома ничего нет — мы проверили, и в полиции сказали, что никаких магнитных носителей при нем не было…

— Где он умер? — облизав пересохшие губы, спросила я.

— Я не знаю подробностей, он в Денвере живет, дома, наверное.

— Ничего подобного, — вмешалась Элизабет. — Ему стало плохо в библиотеке, мне Стив сказал. Вот только зачем его туда понесло…