Средь тяжкого труда и скорби

Головы закивали. Чисхолмцы были менее привычны, чем старые чарисийцы, мыслить в меркантильных терминах, но они могли понимать простую математику. Чего они, возможно, еще не понимают, размышляла Шарлиан, так это того, в какой степени доступность дешевых промышленных товаров будет вытекать из экономики всей Чарисийской империи и подталкивать ее вперед. Одна только продукция текстильных фабрик Рейяна Мичейла уже оказала огромное влияние, поскольку цены на одежду резко упали. Это означало, что рабочий из Чисхолма мог позволить себе купить, например, импортную рубашку из Старого Чариса менее чем за четверть того, что стоила бы такая же рубашка у чисхолмского портного, и цена все еще снижалась. На самом деле, цены падали так быстро, что вскоре гораздо лучшая рубашка, изготовленная на швейной машине в Старом Чарисе, стоила бы почти так же дешево, как если бы жена рабочего сшила ее для него из домотканой ткани. И это была только одна область, в которой растущий поток товаров Старого Чариса разрушал традиционные экономические механизмы. Если бы не абсолютная необходимость сосредоточиться на военных потребностях — если бы не так много продукции Старого Чариса, особенно его тяжелой промышленности, требовалось для флота и армии, а не было доступно для использования в гражданской экономике — ситуация была бы еще хуже, и это был всего лишь вопрос времени, прежде чем все станет именно так.

— Мы не можем винить наших людей за то, что они покупают товары как можно дешевле, — мрачно продолжила она. — Мы не только не можем, но и не должны. Все, что улучшает их жизнь, должно поощряться, а не запрещаться. В то же время мы наблюдаем значительный дисбаланс в торговле между нами и Старым Чарисом, и ситуация усугубится, если мы ничего с этим не будем делать.

— Ваше величество, — начал один из советников, сидевший далеко за столом от нее, — в этом отношении…

— Минутку, милорд, — сказала она. — Я еще не совсем закончила.

Ее тон был вежливым, но твердым, и Вирджил Фастир, граф Голд-Виверн, закрыл рот. Он откинулся на спинку стула с выражением терпения на лице, но в глазах было упрямое выражение.

— Знаю, что некоторые члены этого совета, — сказала Шарлиан, прямо встретив этот упрямый взгляд, когда она ухватила дилемму за рога, — выступают за введение пошлин на импорт из Старого Чариса, чтобы «выровнять условия игры». Идея заманчива с нескольких точек зрения, в том числе с точки зрения увеличения налоговых поступлений. Однако это нанесло бы ущерб экономике империи в целом, это привело бы к росту цен, которые наши собственные люди здесь, в Чисхолме, должны платить просто за то, чтобы жить, и это вызвало бы большое негодование в Старом Чарисе. Мало того, позиция короны заключается в том, что внутренние торговые барьеры внутри империи создадут опасный прецедент, возникновения которого мы, — весь совет сел чуть прямее, услышав королевское «мы» в этом непоколебимом голосе, — не намерены допускать. Поймите нас, милорды, — она обвела взглядом стол, — мы и император Кэйлеб едины в нашем понимании того, что само выживание нашей империи — и каждой ее части — зависит от нашей способности создавать и оплачивать оружие, необходимое нам для войны. И создание этого оружия, а также обучение и оплата людей, которые им владеют, потребуют денег, и эти деньги могут быть получены только за счет поощрения роста нашей собственной экономики всеми возможными способами. Храмовой четверке становится все труднее оплачивать свои собственные армии и флоты, однако в настоящее время их абсолютные ресурсы остаются намного большими, чем у нас. Мы можем изменить это, только увеличив те, которые нам доступны, а внутренние ограничения, которые препятствуют свободной торговле и самой динамичной экономике, которую мы можем поддерживать, — это не способ сделать это.

Лицо графа Голд-Виверн стало совершенно бесстрастным, когда ее размеренные слова разнеслись по столу. Большинство мужчин в этой комнате уже слышали от нее этот тон раньше. Они знали, что это значит, и не забыли за время ее отсутствия в Старом Чарисе.