Средь тяжкого труда и скорби

Орудия контролировали почти две тысячи ярдов реки, простреливая ее под углом, хотя некоторые люди в редутах, расположенных ближе к уровню реки и к излучине, выражали сомнения по поводу того, что над их головами стреляли разрывными снарядами. Даже чарисийские взрыватели иногда выходили из строя, но, по крайней мере, они не стреляли шрапнелью… во всяком случае, пока.

Тридцатифунтовое орудие Матсина снова взревело. Четырнадцатифунтовые орудия в редутах на уровне реки тоже стреляли, хотя и не были снабжены разрывными снарядами, и он слышал глухие удары пятидесятисемифунтовых карронад… и гораздо более громкие взрывы их массивных снарядов. Две баржи, включая цель Матсина, уже тонули. Еще три были сильно охвачены огнем, и когда он заслонил глаза рукой, то увидел людей, отчаянно прыгающих через борта в реку. Некоторые из них, очевидно, плавали почти так же хорошо, как камни.

Ветер дул с востока, унося дым вверх по реке, и он не мог слышать крики и вопли — не отсюда. Морские пехотинцы и сиддармаркская пехота в редутах, несомненно, прекрасно их слышали, и рот молодого Сабрахана сжался в мрачную, жесткую линию, когда он подумал об этом. Он никогда не был мстительным человеком, но он видел, через что пришлось пройти архиепископу Жасину и его людям за прошедшую зиму. Он видел, как жители Гласьер-Харт приветствовали их, когда их колонна поднималась по реке Сиддар из столицы. И он видел их отчаяние, когда с каждой новой волной беглецов к ним приходили сообщения о Джаггернауте, обрушивающемся на Клифф-Пик, и о том, что происходит с людьми, стоящими за этим.

И генерал Тейсин позаботился о том, чтобы все они слышали, что «армия Бога» сделала с людьми генерала Стантина после битвы при Сэнджире.

Он мог бы пережить несколько криков этих ублюдков, — подумал он.

* * *

— Шан-вей, забери их! — зарычал епископ Халрин Уэймян. — Где, черт возьми, были наши разведчики?! Какого хрена мы попали во что-то подобное!?

Командиры его полков переглянулись. Были времена, когда епископ Халрин становился офицером храмовой стражи, которым он был раньше, и забывал о приличиях, ожидаемых от посвященного епископа Матери-Церкви. В такие моменты лучше всего было не привлекать к себе внимания.

— Ну, Стивирт? — потребовал Уэймян, поворачиваясь к полковнику Стивирту Сэндхейму, командиру 1-го полка дивизии «Зион», чьи люди находились на передовых баржах.

— Не знаю, сэр, — решительно сказал Сэндхейм. Обычно он был спокойным, вежливым офицером, но сегодня его голос был ровным и жестким. Его сообщения все еще были предварительными, но общие цифры потерь, о которых он уже слышал, были ужасными. — Разведчиков не было, и я не понимаю, как кто-то, кто не был глух и слеп, а также туп, мог пропустить что-то подобное!

Он сердито ткнул кулаком в сторону еретических укреплений по обе стороны реки.

— Извините меня, милорд, — сказал полковник Тимити Доуэйн, исполнительный офицер Уэймяна. Уэймян бросил на него раздраженный взгляд, подстрекаемый обращением священнослужителя. Технически это было правильно, но он знал, что Доуэйн использовал это, по крайней мере частично, чтобы успокоить его.

— Что? — коротко спросил он.

— Милорд, — сказал Доуэйн, — за сегодняшнюю разведку отвечал полковник Мардар. Как вы знаете, 191-й проделал отличную работу в этом отношении с тех пор, как мы вошли в Уэстмарч. Одна из первых вещей, которые я сделал, — это спросил его, что пошло не так, и он не смог мне ответить. Но, милорд, по крайней мере, три из его разведывательных подразделений не доложили, — полковник пожал плечами. — Я думаю, теперь мы знаем, почему они этого не сделали.

— Почему, черт возьми, никто не хватился их? — резко спросил Сэндхейм.

— Потому что они еще не должны были отчитываться, Стивирт. — Доуэйн говорил терпеливо, ясно сознавая, что выводит из себя полковника, своего товарища. — Предполагается, что они должны отправить ответное сообщение, если что-то обнаружат; в противном случае считается, что если они не отправили ответное сообщение, значит, они ничего не заметили. Мардар так зол и расстроен, как вы могли бы пожелать — некоторые из этих людей были с ним с самого начала, и он не выбирает своих передовых разведчиков, потому что они некомпетентны. Он просил меня передать вам, что чувствует себя ужасно из-за того, что произошло.

Рот Сэндхейма скривился, но он заставил себя глубоко вдохнуть и кивнул. Не было смысла вымещать свою ярость на ком-то, кто явно выполнял свою работу… и даже не присутствовал, в любом случае.

— Хорошо, — сказал Уэймян через мгновение, следуя примеру Сэндхейма и заставляя себя отступить от своего собственного гнева, — Епископ воинствующий захочет знать, с чем мы столкнулись. Что мне ему сказать?