Среди восковых фигур

– Да, я ее знал. – Бураков смотрел на них без всякого смущения. – Был уверен, что докопаетесь. Но попробовать стоило, никому не нужны лишние неприятности. Тем более из-за нее ушел Миша. Я знаю эту подлую дрянь, она пыталась меня шантажировать. И не только меня. Со мной у нее номер не прошел, силенок не хватило. Вас, конечно, интересуют детали? Извольте. Около года назад я встретил девушку, приятную, милую, доверчивую – как мне показалось. Мы встретились в кафе «Трапезная», где я иногда обедаю, там недорого и неплохо кормят. Она сидела в углу, поминутно звонила кому-то по телефону, потом заплакала. Красивая, хорошо одетая девочка, не из этих, с Окружной. Вы, конечно, знаете, что я женат, у меня трое детей. У нас счастливый брак, жена – прекрасный человек, общий язык находим. Она занята домом, детьми, хозяйством, а я зарабатываю на жизнь. Сами понимаете, как всякий мужчина, я иногда позволяю себе отвлечься. Я подошел, заговорил. Мы познакомились. У нее были какие-то проблемы с парнем: не отвечал на звонки и, похоже, бросил. Я заказал вина, сказал, что жизнь продолжается, что еще не вечер… В общем, нес всю ту чушь, что говорят, когда хотят утешить. Она перестала плакать, даже улыбнулась.

Он помолчал. Капитана подмывало взглянуть на Федора, но он крепился.

– Сцена совращения невинной была разыграна как по нотам. Она страшно стеснялась, краснела, требовала задернуть шторы, а то много света. Закрывалась простыней. Я тертый калач, годы в бизнесе приучили меня никому не верить, меня трудно надуть. Но она меня убедила! Это была та еще актриса. Кстати, ее звали Света. Я чувствовал себя учителем, гуру, меня забавляли ее неуклюжесть и неумение… вы понимаете, о чем я! Она не умела ровным счетом ничего! Но быстро училась. Она оказалась способной ученицей. Я проводил с ней все больше времени, мне не хотелось идти домой. Мне нравилось, как она расхаживала по комнате нагишом… и многое другое. Я привязался к ней – удивлялся себе, скучал, готов был снять ей квартиру. Она отказалась, ей нужно в десять быть дома, потому что бабушка строгая. Бабушка!

Через месяц примерно она заявила мне, что беременна, безумно любит меня, ребенок все меняет, и она уверена, что моя жена все поймет. Она даже готова встретиться с ней и поговорить как женщина с женщиной. Меня как холодной водой окатило. – Бураков помолчал немного. – Опыта ей все-таки не хватило. Она была никудышным рыбаком, дернула за удочку раньше времени. Будь она терпеливее… кто знает. Без всякого шантажа. Не нужно было выкладывать всю программу сразу и мешать все в кучу. Вся увлеченность соскочила с меня, как шелуха, и я сказал, что трахаться с ней готов и дальше, но с женой никогда не расстанусь. Кроме того, ни о какой беременности речь идти не может. После третьего ребенка мы с женой приняли решение о стерилизации. У меня не может быть детей, так что девочка просчиталась. Она сорвалась, орала, что я… – Он махнул рукой. – Я бросил на тумбочку пару сотен и ушел. Напоследок сказал, что если она хоть на пушечный выстрел подойдет к моей жене, пусть пеняет на себя. Больше я ее не видел. А спустя три или четыре месяца мой приятель, банкир, рассказал, что познакомился с замечательной девушкой, чистой, домашней, невинной. Они встречаются в служебной квартире, и он от нее без ума. Она отказывается брать деньги! «Представляешь, старик, она заплакала, когда я положил ей в сумочку деньги!» – пускал сопли этот дурак! Я слушал его, от души забавляясь. Смотри, сказал он, тыча мне свой айфон, правда, хороша? Зовут Вера. – Бураков ухмыльнулся. – Это была она. Та самая, которая была со мной и с Мишей Кротовым. Только в его случае деньгами не обошлось, у него она взяла жизнь. Вы нашли ее, что неудивительно, город наш невелик, тут не спрячешься. Только я не понимаю, что ей можно предъявить. Каждый зарабатывает как может. Жила у него в доме, принимала деньги и подарки, вскружила ему голову – ну и что?

Неудивительно, что он повелся – красивая, неглупая, образованная… Жаль, он со мной не поделился, я бы эту дурь у него из головы вышиб. Хоть попытался бы во всяком случае. Миша был рыцарь. По-моему, у него, кроме покойной Лены, никогда никого не было. Для него всякая женщина была блоковской незнакомкой. Вы, кажется, упомянули, что она умерла? – Он взглянул на Федора. – Не знаю и не хочу знать подробностей, но тот образ жизни, какой она вела, предполагает самое худшее…