Stabat Mater

И что же со всем этим делать? Как защитить этих женщин? Должен ведь кто-то прийти им на помощь. И вот, Ваня, этим «кем-то» стала наша Мария… Ох, ты даже не представляешь!.. Она взялась все это разруливать – да не просто так, а в мировом масштабе. Здесь, в Иерусалиме, она устраивает конференцию. Нашла каких-то мощных людей, привлекла международные организации, какие-то банки, фонды, корпорации, общается с премьер-министрами, со знаменитостями. Отец Глеб помогает ей подтянуть к этому делу архиереев из разных конфессий. Он тоже ведет переговоры, раздает интервью, готовит пресс-конференции… И самое главное – Мария ни от кого не скрывает свою историю, свободно говорит о том, чего ей стоило спасение сына. И поэтому к ней прислушиваются, верят, признают за ней право лидерства. Она ведь даже Алешу не прячет, конечно, оберегая его от настырной прессы и наэлектризованных толп… Вообще, кажется, нет сейчас в мире человека значительнее и известнее Марии. Ее популярность растет в какой-то пугающей прогрессии. Теперь ей и Алеше приходится жить словно в капсуле – всегда под охраной, в окружении целой свиты референтов, пресс-секретарей, каких-то администраторов, устроителей, организаторов и, как я замечаю, каких-то прихлебателей… Но она совершенно точно знала, на что идет. А еще, Ваня, чтобы начать раскручивать все это, она продала свой дом под Москвой и, насколько я понимаю, вложила немало своих денег.

Мария долго сомневалась – брать ли Алешу с собой сюда, в Израиль? Но все же взяла, и правильно сделала – здесь он быстрее пойдет на поправку. Это я уговорила ее взять Алешу, а Мария заявила, что тогда и я должна ехать, чтобы быть с ним, ведь сама она целыми днями занята…

Рядом с Марией теперь почти всегда – отец Глеб. Он явно воспрял духом, а то был сам не свой после своего отлучения и всего, что с нами было после ареста… Право служить в церкви ему так и не вернули, и он считает, что вряд ли вернут. Вместо прежнего главного Владыки, который будет еще долго выздоравливать после тяжелой операции, назначен какой-то новый, но отец Глеб ничего про него не хочет говорить. Хотя, в общем, понятно, что все это его сильно расстраивает…

Да, Ванечка! Наверно, тебе будет интересно. Отец Глеб списался с какими-то христианскими архивами и нашел кое-что про этого древнего грека – Кириона. Ты часто говорил про него и про его свитки. Так вот, о нем оставил записи некий греческий епископ, кажется, с острова Родос. Твоего Кириона, оказывается, не съели львы, и он дожил до глубокой старости. Отец Глеб все сокрушается, что ты не успел узнать об этом…

А ладонь у отца Глеба еще не зажила. Там образовался свищ – дырка практически сквозная. Надо будет делать операцию, чтобы ее закрыть, – хирургическую пластику. Но он пока не нашел для этого времени. И, представляешь, ему поставили в эту дырку временную заклепку – не железную, конечно, а пластмассовую – под цвет кожи, почти незаметную. Он сам по этому поводу прикалывается – поднимает руку и говорит: «Клянусь моей дырявой!..» Раньше я его как-то… не воспринимала. Ну ты помнишь. А теперь с радостью вижу – сколько в нем энергии. Причем доброй энергии и какой-то обаятельной – не настырной, не нахрапистой…

Ну а я… Ох, Ваня, хочу со стыдом признаться: я не знаю, чем могу быть полезна Марии, не вижу своего места во всем этом… В отличие от Марии, я не хочу заявлять во всеуслышание, что умею избавлять от боли… Да, Ванечка, я просто трушу. Это я-то – великая и ужасная Ника, бесстрашная укротительница боли!.. И, думаю, не я одна такая. Все это безумие вокруг способности помогать наверняка заставляет многих подобных мне прятаться, таиться, скрывать свой дар. И хотя я понимаю, что Мария хочет помочь именно таким, как мы, хочет защитить нас и объединить, все равно не могу решиться стать ее полноценной помощницей. Потому что тогда мне придется открыто заявить о том, что я тоже кое-что умею. Иначе кем я буду при ней – какой-то секретаршей?..

Ваня-Ваня, как же мне не хватает тебя! Наверно, ты – единственный, кто смог бы меня понять. Что мне делать? Вернуться в хоспис, который опять действует, и, как раньше, потихоньку помогать нашим маленьким страдальцам – тайно, по ночам, под защитой Дины и Саши-Паши? Войти в ту же печальную реку? И что дальше?..