Старший брат царя. Книга 2

— Потом он... Он больше не приезжал. А потом я не видела его.

— И что он сказал тебе про монастырь?

— Сказал: если забуду его, он уйдет в монастырь. И еще будто ты обещал быть сватом.

Иван усмехнулся. Опять притянул ее к себе и, обняв, тихо спросил:

— Ты хочешь повидать его?

Таисия с испугом отстранилась:

— О нет, государь! Избави Бог!

— Почему?

— Я боюсь... Боюсь его глаз!

— А... — Иван отпустил ее плечи и, отойдя к двери, крикнул:— Афанасий!

Вошел Афанасий, за ним слуга с лоханью теплой воды и ширинкой через плечо, потом Басманов и дворецкий, они ожидали за дверью, когда царь кончит разговор с боярышней. Таисия, поклонившись, хотела уйти. Иван задержал ее:

— Подожди, при тебе скажу. Афанасий, прикажи Мокруше, пусть завтра утром отвезет сотника Юршу в московский... монастырь Богоявленский за Ветошным рядом. Пусть скажет игумену: вклад богатый пришлю после. В охрану трех стражников выдели и возок крытый. Понял?

— Понял, государь. Сейчас пошлю.

— Не посылай. Сам скажешь. - Иван кивнул Таисии и принялся мыть руки.

Боярышня поклонилась:

— Благодарствую, государь мой, — и вышла.

Тихий вечер опускался на село Тонинское. На дворцовом дворе крутились верховые стрельцы и стражники с зажженными факелами. Государь сел в крытый возок с Басмановым, Афанасий — в другой. Открыли ворота, стрельцы построились парами. Тут бы отъезжать, но Басманов высунулся из возка и сказал ближайшему стрельцу:

— Быстро из пытошной Мокрушу, государь кличет.

Стрелец с места в карьер. Мокруша прибежал в исподнем, на ходу застегивая шубу. Иван громко спросил задыхающегося палача:

— Афанасий сказал? В какой монастырь везти?

— В Богоявленский, что за Ветошным...

Басманов неожиданно с силой схватил его за воротник шубы и втащил в возок. Мокруша услыхал шепот царя:

— Повезешь не в монастырь, а ко мне в Беседы. Будешь ждать там. Понял?

— Понял, государь... Ждать в Бесе...

— Тихо! Знаешь только ты. Ступай... Трогай!

Задержку поезда никто не заметил.

Первая неделя Великого поста выдалась вьюжная. Выло, крутило с понедельника и днем и ночью. Обитатели хором на улицу нос не казали. Отец Михей для богослужения приходил во дворец. В слове пастыря особенно нуждался Прокофий. Он со дня на день чувствовал себя все хуже и хуже, временами терял сознание. Собирались соборовать, да без Афанасия не решались. А он как уехал с государем вечером на заговенье, так три дня о нем ни слуху ни духу. Гонца погнали, и он не вернулся. По деревне ходили слухи о сбившихся с дороги, замерзших.

Но к вечеру четвертого дня молодой боярич вернулся. Мария и Таисия встретили его в слезах, хотя и обрадовались несказанно. Без него сплошные беды: боярину Прокофию стало совсем худо; три дня тому девка Настька к деду отпросилась, ушла и сгинула. Пошли к ее деду на пасеку: деда нет, изба сгорела...

От умирающего отца Афанасий прошел в свою светелку с женой. Прикрыв дверь, сел на лавку и сказал:

— Беда, Маша, около нас ходит. Государь гневается. — И шепотом, пригнувшись к уху жены, продолжал: ~ Юрша Монастырский, Мокруша и стражники пропали. Государь их не в монастырь, а в свое село Беседы отправил. Ты смотри, никому об этом! А они от нас выехали, а в Беседы не приехали. Пять сотен стрельцов искали их по всем дорогам, и я с ними. А где в такую вьюгу следы сыщешь. С десяток воров поймали. Там же в лесу повесили их. Троих в Разбойный приказ отправили, один, правда, сбежал. Их сразу не кончили, сказали, будто знают, где зимой притоны разбойничьи. Пока пытали, пока стражников послали, в притонах никого не нашли, да и сами притоны углями обернулись. Говорят, к нашему Сургуну тоже посылали. И его изба сгорела. Тут еще Настька сбежала... Вишь, дела-то какие! А государь места себе не находит, гневается. Стрелецкому голове жезлом глаз выбил. Меня матерно облаял и выгнал. Потом с ним вроде как припадок случился. Заболел он. Знахарей, фряжских лекарей призвали, а ему все хуже и хуже. Говорят, при смерти. Царевичу Дмитрию будто бы крест целовать собираются.

Мария охала, пугалась, заплакала даже, потом спросила:

— А как царевич-то? Ведь он тоже болел.

— Царевичу ничего. Думаю, государыня Анастасия слукавила, от нас государя заполучить хотела. Слышал стороной, она на тебя грешит, про Таиску не догадывается.

20

Мария перекрестилась:

— Избави Бог от таких подозрений! Ой, хозяин, и у нас тоже беда!

— Да это ничего, может, к лучшему. Государь отца недолюбливал.

— Не про отца разговор. Мне девка одна призналась: Таиска понесла!

У Афанасия перехватило дыхание:

— О! Государевыми родичами будем?

— Да ты что, никак обрадовался?! Это же петля на нашу шею! Ты что, забыл о княжне Щенятевой?

— А чего с княжной-то? Ну, по молодости лет государь ездил к ней. А потом женился на Анастасии, а княжна с горя зачахла.

— И вовсе не так было. Княжна тоже понесла, а Иоанну тогда пятнадцати не было. Она на него надежду имела и шепнула ему о ребеночке. Он тут же на кровати вынул нож и вспорол ей брюхо, она умерла в муках. А потом князя со всей семьей угнал в Верею на жительство.

Эту ночь в опочивальне Афанасия долго не гас свет, гадали и рядили, что делать.